Балти взял себя в руки:
— Послушайте. Вы хотите сказать, что дорога в Нью-Хейвен небезопасна?
— Дорога-то в порядке. А вот кто на ней попадется…
— Да-да, я понял. — Балти начал терять терпение.
— Этьсамые нипмуки и этьсамые массачусеты, их можно, по большому счету, не бояться. А вот этьсамые вампаноаги… — Конюх собрал во рту полпинты мокроты и разом исторг ее из себя. — Это совсем другой коленкор. А этьсамые наррагансеты? С ними может выйти и так и эдак. Так вам, говорите, в Нью-Хейвен?
— Как я уже сказал, да.
— Ну, тогда вам наверняка попадутся могикане. С этьсамыми могиканами такая штука — и вы это запомните накрепко, — они терпеть не могут этьсамых пекотов. Ненавидят их хуже всего на свете. Так что, если встретите могиканина, делайте что хотите, но не хвалите пекотов. — Конюх помотал головой, подчеркивая этот важный момент. — Нет. Ни за что на свете. Ни за что.
Балти решил, что в одиночку в Нью-Хейвен не поедет, и ушел из конюшни с чувством, что Мироздание предало его.
В Англии, перед отъездом, ему грезилось, как в Бостоне его будут торжественно встречать губернатор и городские старейшины. Дадут в его честь торжественный ужин. Речи. Спонг, человек Даунинга, будет в его распоряжении, устраивая все до мелочей. И карета на мягких рессорах повезет их в Нью-Хейвен, а на запятки взгромоздятся форейторы в париках, чтобы отгонять любопытных дикарей. А впереди поедет верховой-предвестник, крича: «Дорогу Балтазару де Сен-Мишелю, посланцу Его Величества короля Карла!» Новая Англия обманула его надежды. Он ничего не мог сделать — только ждать неуловимого мистера Спонга, чье появление казалось теперь столь же вероятным, как второе пришествие. И одному Богу известно, какую месть задумал злобный Эндикотт за то, что Балти якобы сжег этот чертов монетный двор.
Балти выдержал еще несколько унылых дней. Он бесцельно бродил по Бостону из конца в конец, уверенный, что за ним следят.
Как-то вечером, сидя в своей комнате в таверне, он от нечего делать решил написать отчет братцу Сэму.
В целом о характере обитателей Новой Англии ничего хорошего сказать нельзя. Они все без исключения грубы, неучтивы и откровенно непочтительны. И так по-свински, невоспитанно они ведут себя по отношению к порученцу Короны!
Что же до характера губернатора Эндикотта, то и о нем не могу я сказать ничего хорошего. При нашей первой встрече он пригрозил — безо всякой причины — прожечь дыру в моем языке раскаленной кочергой. Добро пожаловать в Массачусетс.
При второй нашей встрече он чуть ли не явно обвинил меня в том, что я сжег его монетный двор. Он неприятный человек, и мрачность его не искупается никакими другими качествами. Он был бы уместней — и я бы сказал, счастливее — в должности управляющего тюрьмой или камерой пыток. (Его «Колония Залива» во многих отношениях напоминает и то и другое.) Я не удивлюсь, узнав, что для развлечения он отрывает крылья у бабочек. Или топит кошек.
По моем возвращении, о коем я молю Бога, чтобы оно состоялось как можно скорее, я подробно перечислю все перенесенные мною оскорбления лорду Даунингу, а также Его Всемилостивейшему Королевскому Величеству, буде Он удостоит меня аудиенции с этой целью.
Что же до мистера Плантагенета Спонга, его я до сих пор не видел ни следа и даже не питаю больше надежд когда-либо его увидеть. Возможно, он также нашел Бостон невыносимым и удалился в более счастливые края. Я не виню его, хоть с его стороны и неучтиво было бросить меня подобным образом.
Ваш несчастный, но всемерно почтительный и любящий Брат, и прочая, засим остаюсь,
Порученец Короны Его Величества,
Б. де Сен-Мишель
Балти проснулся у себя в номере в гостинице «Герб короля» от режущего глаза света, хотя точно помнил, что задул свечу, отходя ко сну. Он осторожно выглянул поверх края одеяла в направлении собственных ног. В углу комнаты сидел человек и читал. Балти медленно сел, въехав задом в подушку и подтянув к подбородку одеяло наподобие щита.
— Какого черта! Кто вы такой? Чего вам надо?
Пришелец посмотрел на Балти и продолжал читать письмо, которое Даунинг вручил Балти запечатанным для передачи неуловимому мистеру Плантагенету Спонгу.
— Послушайте! Это дело Короны! Вас оно не касается!
Мужчина игнорировал Балти и продолжал читать.
Он был плотный, мускулистый, лет тридцати или около того. Угольно-черные волосы и борода слегка подернуты сединой. На щеках — оспины. Он был невозмутим, но в нем проглядывало что-то от пантеры — скрученная в клубок пружина. Балти поплотнее прижал одеяло к груди. Что это все вообще значит?
Пришелец закончил читать. Он положил письмо Даунинга на стол и обратил взор на Балти.
Взгляд у него был твердый, но с меланхолической подоплекой. Балти вспомнилась строка из шекспировской пьесы о мрачном датчанине: «С недавних пор утратил я всю мою веселость»
[17]. Кто бы ни был этот тип, его веселость точно затерялась где-то.
— Вы проснулись, — сказал незнакомец. — Я вижу, у вас крепкий сон.
— Если вам нужны деньги, в этом мешке есть немного.
— Если бы мне нужны были ваши деньги, сэр, они были бы уже у меня. А вы бы уже спали вечным сном с перерезанной глоткой.
Он поднес письмо Даунинга к свече и стал смотреть, как оно горит.
— Что вы делаете? — запротестовал Балти.
— Как видите, жгу.
Голос был низкий, сочный, с легкой хрипотцой.
— Но у письма есть адресат!
— Воистину. И это я.
— Спонг?
— К вашим услугам.
Обрадованный, что его не собираются прямо сейчас убивать, Балти парировал:
— Это вы называете услугами? Вы прокрались ко мне в комнату среди ночи! Напугали меня до полусмерти! Разво́дите костры!
Он оттолкнул одеяло и встал. Спонг подержал горящее письмо над тазом для умывания и разжал пальцы. Письмо догорело и скрючилось, став комком пепла.
Спонг налил себе стакан вина и осушил одним глотком.
— Вы произвели большое впечатление в «Синем колоколе». Надо думать, вы неопытны в этом деле.
— В каком деле?
— В охоте за цареубийцами. Ведь вы за этим сюда приехали, разве не так?
— Так. И раз уж вы спросили — нет, я не занимался этим всю жизнь. Это занятие вообще как-то не годится в дела всей жизни. Верно ведь? Охоту за цареубийцами не преподают в университетах.
Спонг слегка развеселился. Он налил еще стакан вина и протянул Балти:
— А чем же вы занимались всю жизнь, если позволите спросить?
