Лисандра старалась держаться от них как можно дальше, но как следует поблаженствовать в воде ей не дали.
Грета многоопытным глазом проследила за своими соплеменницами и хлопнула в ладоши, приказывая всем покинуть бассейн.
К спартанке приблизилась маленькая рабыня, с которой они разговаривали перед купанием.
— Ты должна пойти со мной, — сказала она.
Остальных невольниц уже уводили другие подчиненные Греты. Лисандра подчинилась, не прекословя. После омовения она чувствовала себя лучше, чем в течение многих недель, и не была расположена спорить.
Юная провожатая увела ее в боковую комнатку, где стояла скамья, застеленная полотенцем.
— Меня зовут Вария, — представилась девочка.
— Лисандра.
Вария указала ей на скамью и предложила лечь на нее лицом вниз.
— Ты просто расслабься, — проговорила она, щедро размазывая по плечам и спине Лисандры душистое масло.
Маленькие руки споро взялись за работу. Пальцы, убиравшие из мышц последнее напряжение, оказались не только умелыми, но и неожиданно сильными.
Очень скоро Лисандра только что не мурлыкала от удовольствия, наслаждаясь массажем. Подобное обращение немало удивляло ее, и она не преминула сказать об этом юной рабыне. Долю «живого имущества» спартанка представляла себе вовсе не такой.
— Тяготы не заставят себя ждать, — ответила Вария, разминая волшебными пальцами ноги Лисандры. — Здесь высокие требования, и тебе придется им соответствовать. Все здешние девушки-гладиаторы очень хорошо тренированы.
— Угу, — вбирая ноздрями аромат воска, отозвалась Лисандра.
— Так что одними купаниями и массажем ты не отделаешься, — продолжала Вария. — К тому же некоторые наставники бывают очень жестокими. Я вижу, у тебя и прежде был жестокий хозяин.
Маленькая рабыня провела пальцем по одному из шрамов, видневшихся на спине спартанки.
Из соседней каморки донесся резкий звук, как будто разорвалась ткань, и сразу же — крик боли. Лисандра тут же забыла, что собиралась ответить, вскинулась и вопросительно глянула через плечо.
— Это накладывают воск, — пояснила девочка. — Его действие продолжительней, чем у бритья, но варваркам первый раз всегда очень больно.
Лисандра молча с ней согласилась. Сама она была неплохо выучена терпеть боль, но наложение воска!.. Как хорошо, что ей не требовалась эта тяжкая процедура. Она как-никак была цивилизованной женщиной. Взмах-другой бронзовой бритвой — и все!
III
Наружу Лисандра вышла в легкой светлой тунике и, благодаря неожиданной банной роскоши, в непривычно радужном расположении духа. С самого дня кораблекрушения будущее ни разу не казалось ей таким полным надежд. У порога бани к ней присоединились Хильдрет и остальные дикарки. Походка девушек свидетельствовала о том, что следы от наложения вощеной ткани были еще болезненно-свежими.
Грета велела им выстроиться в одну линию и замолчать.
Через несколько минут появился один из наставников, загорелый коротышка-парфянин. Кто-то шепнул, что у него было прозвище Палка.
Этот Палка двинулся вдоль строя, пристально осматривая новеньких. Его взгляд напомнил Лисандре кое-что из ее прошлой жизни. Палка не просто оценивал телесную крепость девушек. Он еще и заглядывал каждой в глаза, искал в них тот особый огонек, который свидетельствовал о том, что из этой особы будет толк!
— Добро пожаловать в новый дом, — выговорил он наконец довольно тонким и гнусавым голосом.
Грета переводила для германок слово за словом.
— Вы все — рабыни. Двуногое имущество. Вы — нелюди. Забудьте, что вы были когда-то женщинами, забудьте все, что было вне этих стен! — Палка нехорошо улыбнулся. — Если не забудете, то это только причинит вам больше боли.
Он начал прохаживаться вдоль строя, покачивая в руке крепкий прут из упругой лозы, давший ему прозвище.
— Отныне главный и единственный смысл вашего существования состоит в том, чтобы развлекать очень требовательную публику. Вас научат драться, убивать и цивилизованно встречать смерть!.. Ради этого вы обязаны всегда и во всем повиноваться мне, а также прочим наставникам. Еще раз повторяю!.. Вы все — рабыни, и ваша судьба — служить потребностям ваших хозяев.
С этими словами Палка остановился напротив Хильдрет, не спеша, с расстановкой запустил мозолистую загорелую руку под край ее туники и накрыл ладонью пах. Германка залилась пунцовой краской стыда, ее глаза полыхнули бессильной яростью.
Палка хихикнул, убрал руку и принялся наигранно обнюхивать пальцы.
— Каковы бы ни были эти потребности, — договорил он как ни в чем не бывало и подмигнул Хильдрет. — А ты весьма неплоха!
Да, он определенно знал, о чем велась речь.
— Повинуйтесь во всем, и ваша жизнь здесь может со временем сделаться даже приятной, — продолжал он. — Ослушаетесь — и я сделаю ваше существование настолько невыносимым, что сама смерть покажется вам избавлением. Усердно упражняйтесь, упорно учитесь и, быть может, сумеете продержаться достаточно долго, чтобы выкупиться на свободу!
Палка еще раз оглядел строй и покачал головой.
— Правда, по первому впечатлению я весьма сомневаюсь в том, чтобы кому-то из вас это удалось. Скорее всего, я попусту трачу на вас время и всем вам выпустят кишки в первой же схватке. Бегом, коровы! Бегайте кругом луда, пока я не велю прекратить!
Девушки повернулись и побежали.
Лисандра только изготовилась пуститься за ними, когда у нее перед грудью оказался посох Палки.
— А ты погоди, гречанка. Ланиста хочет взглянуть на тебя поближе!
Лисандра смотрела на жилистого маленького парфянина. В ее взгляде презрение мешалось с насмешкой.
— Замечательно, — сказала она. — Я тоже очень хотела с ним повидаться.
Палка встретился с ней глазами, чуть выждал и вдруг с силой всадил тупой конец своего посоха ей в солнечное сплетение. Лисандру согнуло пополам, весь воздух сразу вылетел из груди. Наставник окончательно сшиб ее наземь и один за другим обрушил ей на спину несколько жестоких ударов. Пока она силилась прийти в себя от боли и неожиданности, Палка сгреб девушку за волосы и поднял ее лицо к своему. Его выпуклые глаза горели злобой.
— Уйми свой норов, милочка, а то мы с тобой не столкуемся, ясно?
Он швырнул девушку обратно на землю, и посох пронесся перед самым ее носом.
— Ланиста, говорю, на тебя поближе взглянуть хочет!
Лисандра с ненавистью смотрела на своего мучителя. Ее честь — честь спартанки — требовала немедленно встать и превратить эту наглую харю в кровавое месиво. Она уже подобралась для прыжка, но самообладание, уже почти утраченное, быстро вернулось к ней. Лисандра скрутила собственную ярость, выбросила ее из себя и покорно кивнула.
