— Да кто ты такая, чтобы нас к чему-то готовить? — вырвалось у нее затем. — Ты ничем от нас не отличаешься, что бы ни воображала о себе! Тоже мне, предводительница нашлась! Ты просто нахальная сучка, которой до ужаса нравится болтать языком. Меня уже тошнит от тебя! И всех остальных тоже!..
— Даная… — начала было Лисандра, но афинянка зажала уши руками.
— Да заткнись уже ты наконец! — завизжала она. — Слышать тебя не могу!
Эллинка вскочила на ноги и в слезах вылетела из лечебницы.
Лисандра проводила ее глазами. Она понимала, что Даная попросту срывала на ней свое отчаяние и горе. Другая приняла бы ранящие слова близко к сердцу, но спартанка была выше подобных обид и с удовольствием это осознавала. Еще она понимала, что это Эйрианвен пробудила некую часть ее души, ведавшую заботой о ближних.
Склонившись над телом, более не принадлежавшим Пенелопе, Лисандра прошептала напутственную молитву. Она не гадала, прислушаются ли боги к ее словам, просто исполнила свой долг так, как понимала его. У нее не было монетки для Харона. Девушка надеялась на то, что перевозчик душ все поймет и позволит Пенелопе переправиться через Стикс в блаженный Элизиум.
Больше Лисандра ничего не могла для нее сделать.
XXII
Поразмыслив, Лисандра пришла к выводу, что именно сейчас эллинские женщины как никогда нуждались в утешении. Понятное дело, их выбила из колеи несчастная судьба Пенелопы. Даная наверняка закатит новую сцену, от которой всем станет только хуже. Сейчас наступало время спокойного голоса и холодных голов, а вовсе не безутешного погребального плача. Да, гибель Пенелопы была трагедией. Однако воин должен быть не просто готов к встрече со смертью, но и знать, что все время шагает с нею бок о бок!
Подобные речи, произносимые над окровавленным телом, даже самой Лисандре показались пустым умствованием. Но в чем еще эллинки могли почерпнуть силу? Кто, кроме Лисандры, мог им ее дать?
Она пробралась через лабиринт коридоров, расположенных под ареной, и вернулась к закутку, где обитали эллинки. На подходе туда она заметила Сорину с ее приятельницами. Все они целеустремленно шагали к воротам жизни. Впрочем, стареющая дикарка не была снаряжена для поединка, и Лисандра невольно помедлила, высматривая, которая же из опытных воительниц школы Бальба должна была выходить на песок.
Вот женщины поравнялись с ней, и у Лисандры перехватило горло. Среди них она заметила Эйрианвен.
Силурийка шла совершенно нагая. Ее тело было сплошь выкрашено той же синей краской, которой разрисовала себя Альбина, а волосы, обычно ниспадавшие волнами золотого шелка, жесткими иглами торчали во все стороны. Эйрианвен неотрывно глядела на женщин, шагавших чуть впереди. Лисандра едва не окликнула ее, но вовремя спохватилась. Негоже было нарушать сосредоточение возлюбленной, готовившейся к поединку…
Возлюбленная!
Это слово явилось совершенно непрошеным, но Лисандра тотчас осознала его правоту. При мысли о том, что Эйрианвен вот сейчас выйдет на арену, спартанку охватило чудовищное волнение. Что, если ее там ранят или… или даже хуже того? Тем более что сегодняшний день был полон недобрых предзнаменований. Они уже потеряли Пенелопу, и девушка отчаянно боялась, что и Эйрианвен постигнет та же судьба. Она должна была непременно проследить за боем и помочь спасению подруги хотя бы молитвой. Мысль о том, что придется беспомощно ждать исхода поединка, заранее внушала ей ужас. И пускай Сорина с присными, которым наверняка не понравится ее присутствие, говорят что угодно…
Она пропустила процессию мимо себя и уже направилась было следом, держась в разумном отдалении от варварок, когда вдруг вспомнила, что собиралась вернуться к своим! В ней нуждались ее эллинки!
Сердце Лисандры рвалось следом за Эйрианвен, чтобы переживать за нее у ворот. Рассудок и чувство долга приказывали ей идти в другую сторону.
В итоге она остановилась, беспомощно кусая губу…
«Нет, пожалуй, сейчас эллинок переполняют ярость и скорбь. Вряд ли они способны воспринимать разумное слово. Лучше подождать и не ходить к ним прямо теперь. Я переговорю с ними попозже, когда они чуть-чуть успокоятся. Больше толку будет. Так я и бой Эйрианвен погляжу, и долг свой исполню».
— Нет, — вслух проговорила девушка.
Такой поступок был бы преступным. Чувства, побуждавшие ее следовать за Эйрианвен, не имели никакого значения. Британика была очень сильна. Она дожила до сегодняшнего дня вовсе не благодаря голой удаче. Быть может, она даже оскорбится, узнав, как за нее переживала Лисандра. В конце-то концов, сама она, зная о поединке спартанки, подобного беспокойства не проявила.
Девушка следила за маленькой процессией, пока та не скрылась в сумраке туннеля. Тогда Лисандра повернулась и решительно зашагала в сторону жилых помещений.
* * *
Нестасен, по-прежнему сидевший под замком, приподнял голову и сощурился на свет, внезапно затопивший тесную каморку. Побои еще ощущались по всему телу, хотя его ярость сожгла в себе почти всю боль.
— Привет, Неста. — Безобразная рожа Палки расплылась в ухмылке. — Ну что, успокоился малость?
Нубиец ответил:
— Вытащи меня отсюда.
— Полагаю, Бальб подпрыгнул до потолка, узнав о твоей выходке. — Палка прошел за порог, в его руке позванивали ключи. — Даже был вне себя… Однако тебе повезло! Эти игры — событие до того крупное, что у нашего ланисты и без тебя полон рот забот и хлопот.
Нестасен, избавленный от цепей, благодарно кивнул и спросил:
— А как там эта спартанская сучка?
— Забудь о ней! — грозя тощим пальцем, посоветовал Палка. — Ее выпорют за неподчинение.
— И все?
— Этого будет более чем достаточно, — подтвердил Палка. — Она не виновата в том, что ты ее невзлюбил. Кроме того, девчонка очень неплохо выиграла свой поединок. После такого выступления Бальб ее нипочем не продаст, так что привыкай жить рядом с ней, — продолжал он, выходя вместе с Нестасеном из тюремной каморки. — Лучше забудь обо всей этой истории. Ну не любишь ты эту особу, так не обращай на нее внимания. Как будто нету ее!
— Она затронула мою честь, — упрямо проговорил Нестасен.
Палка мог говорить что угодно. Нубиец уже придумывал для спартанской девки наказания, одно другого унизительней и страшней.
— А ты полагаешь, что попытка запустить пальчики ей в промежность не затронула ее чести? — Палка заржал. — Сам знаешь, какова она на сей счет.
— Ты сам только этим с новичками и занимаешься, — сказал Нестасен.
— Нет, — проворчал Палка. — Только с теми, кто не станет поднимать из-за этого бучу. Ты, кстати, уже второй, кто со мной об этом заговаривает. С чего это вдруг на всех такая скромность напала?
Нестасен не ответил, и через некоторое время Палка сказал:
