Лисандра гордо ответила:
— Мы знаем, Бальб, и готовы. Всегда.
— Вот и хорошо. Потому что у меня кое-что уже назначено.
Она кивнула.
— Это еще одно упражнение, призванное нас укрепить.
* * *
Сорина напрягла ступни, пропуская песчинки между пальцами ног. Солнце согревало ей спину, обтянутая кожей рукоять меча удобно и привычно лежала в ладони. Это был всего лишь небольшой праздник, но цирк все же оказался набит, что называется, под завязку. Люди жаждали зрелищ, и эта жажда не ведала окончательного утоления.
После ее боя с Эйрианвен публика проявила к варварскому стилю неожиданный интерес, и по этой причине Сорина была снова вооружена длинным мечом ее родины. Только на сей раз о кровной вражде не было даже и речи, так что воительница облачилась в обычный доспех.
Против нее выставили уроженку Галлии, сражавшуюся под именем Эпоны… а впрочем, невелика разница, как там ее звали. В любом случае она очень скоро умрет, а Сорина в очередной раз подтвердит свое звание царицы песков.
Эпона оказалась рослой, со светлыми, коротко подстриженными волосами. Такая прическа вкупе с румяным, немного свиноподобным лицом, видимо, должна была придать ей внешность совершенной дикарки, едва ли не животного. Ее тело было густо раскрашено вайдой, ярко-синей на белой коже. Щербато улыбнувшись Сорине, Эпона двинулась вперед, размахивая тяжелым железным клинком, точно топором дровосека.
Сорина холодно усмехнулась в ответ, ее взгляд оставался непроницаемым. Она приняла боевую стойку, готовая мгновенно ответить на любое движение. Какое-то время женщины топтались по кругу. Каждая старалась предугадать намерения соперницы. Потом Сорина с жутким криком прыгнула вперед, ее меч молнией метнулся к шее Эпоны.
Та едва успела вскинуть клинок в защитном движении. Это оказалось почти и все, что она способна была противопоставить Сорине. Та наседала как одержимая, только загорелая кожа блестела от пота. Она гнала и гнала Эпону, приближая неотвратимый конец.
Никаких выпадов и защит, никакого обмена ударами! С первых мгновений поединка сделалась очевидной безнадежная разница в мастерстве. Толпа зрителей начала медленно хлопать в ладоши в знак своего недовольства подобным подбором гладиаторской пары.
Сорина услышала это хлопанье и немного ослабила свой беспощадный напор. Не стоит разочаровывать публику слишком скорым и незрелищным окончанием поединка.
Тут до нее дошло, что она, кажется, что-то доказывала себе самой. Может, Гладиатрикс Прима подспудно боялась, что выматывающий поединок с Эйрианвен выпил всю ее силу, лишил ловкости и быстроты?..
Что же до Эпоны, та дралась все с меньшей охотой. Похоже, первый наскок амазонки совсем лишил ее мужества. Она больше ни на что не надеялась, даже не пробовала отсрочить конец.
— Нападай же, — по-латыни сквозь зубы прошипела Сорина. — Тебе меня не побить, так заработай хоть миссио!
На эти слова ее подвигла вовсе не жалость. Уж скорее — боязнь, что столь жалкое выступление Эпоны заставит кого-нибудь усомниться в ее собственной доблести.
Хитрость, однако, не удалась. Ну да, Эпона довольно бодро устремилась вперед, но до чего же медлительно и неуклюже! Да и сражалась она словно бы не с Сориной, а с ее мечом, била и била только по нему. В конце концов амазонке все это опротивело, она двинула кистью, и меч Эпоны улетел далеко прочь, вырвавшись из руки.
Он еще не успел упасть наземь, когда Сорина крутанулась и всадила локоть в лицо рослой противницы. Та запрокинулась и рухнула навзничь, обрызгав кровью песок.
Стоя над распластанным телом, амазонка отыскала глазами ложу правителя. Фронтин не заставил долго ждать своего приговора. Короткий жест — и Эпона забилась в предсмертных конвульсиях.
Зрители гудели, свистели, презрительно тыкали пальцами. Это вместо бешеных оваций, которыми привыкла наслаждаться Сорина! Никогда еще публика подобным образом не провожала ее.
Сопровождаемая оскорблениями, она быстро прошагала к воротам жизни.
— И это называется поединком? — коснулся ее ушей чей-то голос с ближней трибуны. — Если это была шутка, то весьма неудачная! Почему бы тебе не сразиться с кем-нибудь, способным за себя постоять?
— Да потому что она больше ни на что не годится, — ответили откуда-то сверху. — Состарилась!
— То-то ее выставляют против никуда не годных соперниц. Та же Ахиллия, как я понимаю, ее прирезала бы в два счета.
Сорина остановилась. Светло-карие глаза пристально обежали толпу, выискивая оскорбителя, и нашли его. Это был тощий, неряшливый недомерок в ярко-желтой тунике. Сорина зарычала и бросилась в ту сторону, молотя мечом по решетке, отделявшей арену от зрительских мест. Люди на трибуне с криками подались прочь, кто-то даже упал.
— Выйди-ка сюда, мелкий паршивец! — выкрикивала Сорина. — Ахиллия твоя — дерьмо и ничтожество! Слышишь меня? Дерьмо!..
Ей было еще что сказать, но подбежали служители арены и свалили ее на песок. Она больше не сопротивлялась, позволила им разоружить себя и увести под свод подземелья.
Насмешливые выкрики, правда, преследовали ее и там.
* * *
Бальб тоже следил за поведением зрителей, и ему было по-настоящему плохо. После оглушительного успеха на играх, устроенных Эсхилом, он желал всех убедить, что это было только начало. Увы, славу умножают в боях против достойных противников, а их-то для его воительниц как раз и не находилось. Другие ланисты то ли приберегали своих лучших воительниц, то ли вовсе не могли противопоставить его девушкам ничего стоящего. Обученные гладиатрикс стоили очень немалых денег. Владельцы прочих школ, кажется, уже всерьез верили, что выставить свою воспитанницу против любой девушки из его луда значило наверняка ее потерять. Ланисты были прожженными деловыми людьми и на подобные предложения не велись.
То, что Сорина явно теряла поклонников, Бальба волновало меньше всего. Она неплохо послужила ему, но если ее время заканчивалось, значит, быть по сему. Тем более что теперь у него имелась Лисандра. Фортуна воистину улыбнулась ему, ниспослав встречу с самонадеянной юной спартанкой. Прежде он был уверен, что наследницей стареющей львицы естественным образом станет Эйрианвен, теперь же все свои надежды возлагал на Лисандру.
Да, слава Сорины клонилась к закату и уходила в прошлое. Не ее вина, что соперница оказалась пустышкой. Она ничуть не была виновата в том, что публика отреагировала на ее победу именно так. Бальбу нужно было думать о своей собственной репутации и о том, что бы такое предпринять для ее поддержания.
Первая его забота была связана с тем, что Лисандре предстояло драться с женщиной из того же луда, владелец которого выставил Эпону против Сорины. Если учесть нынешнюю славу спартанки, восходящей звезды Галикарнаса, то получалось, что тот другой ланиста навряд ли отправит почти на верную смерть какую-нибудь из своих лучших воспитанниц.
