Комментарий
ТОНИ УТИЛИЗАТОР_МУСОРА:
Прикольно! Я тоже так хочу! Кто-нибудь знает, когда будет отключена функция?
НАТАЛИ ТАНЦОВЩИЦА:
Тони! Это действительно ты или бот?
КАТРИН УЧИТЕЛЬ_НЕМЕЦКОГО_ЯЗЫКА:
Небольшой совет: правильная орфография, правильная пунктуация, правильная грамматика = бот.
Мясной фарш
«Это была совершенно глупая идея», – думает Петер. Он идет в полном одиночестве в сумерках по старой, спускающейся вниз промышленной зоне, в которой расположены только постройки промышленного назначения, но где нет никакой промышленности. Он останавливается перед тяжелой стальной дверью и еще раз убеждается, что номер здания совпадает с номером, написанным на записке, которую он держит в руке. Так как он не находит ни звонка, ни ручки на двери, он начинает просто стучать, сопровождая стук криком:
– Эй, эй, есть здесь кто-нибудь?
С жужжанием к нему поворачивается камера наблюдения. Привлеченная его криком, из-за угла дома, шаркая ногами, появляется женщина, которая вполне и без помощи гримера могла бы выступить в роли статистки в ремейке виртуальной реальности «Ходячие мертвецы». Петер умоляюще обращается к камере:
– Здесь живет – э… Старик?
Никакой реакции. Женщина подходит все ближе. Петер задается вопросом, не какими болезнями страдает женщина, а каких болезней у нее нет.
– Эй! – кричит она. – Эй, ты!
– Будьте любезны, – обращается Петер к камере, – мне сказали, что вы могли бы мне помочь!
Женщина стоит всего шагах в пяти от него.
– Меня послала Кики, – говорит Петер умоляющим тоном.
Неожиданно дверь открывается, и Петер проскальзывает внутрь. Дверь закрывается.
– Эй! – слышит он голос женщины снаружи. – Эй!
Он стоит в одиночестве в темном коридоре. Загорается монитор. Под ним открывается люк. Появляется надпись на мониторе: «Все технические приборы положить в люк».
Петер кладет туда свой айпад качества.
«Все», – мигает надпись на мониторе.
– У меня больше ничего нет, – говорит Петер.
– Уховертку, – мигает надпись.
Петер четыре раза потянул свою правую мочку уха. Уховертка выползает из его системы кровоснабжения и ползет из слухового прохода в ушную раковину. Петеру щекотно. Он осторожно берет маленькое существо большим и указательным пальцами и кладет его в едва ли вызывающий доверие люк. Прежде чем Петер вернет уховертку на место, он должен будет ее сначала продезинфицировать.
Открывается дверь лифта. Петер входит в него, дверь закрывается, и лифт начинает подниматься вверх. Когда двери снова открываются, Петер не имеет представления, на каком этаже он находится. На стене загорается светящаяся полоска, и Петер следует за ней, пока не оказывается в помещении размером в тридцать два квадратных метра перед бронированной стеклянной перегородкой, которая делит комнату на две части.
За стеклом, в помещении, напичканном электроникой, сидит старый худой человек с неухоженной бородой. Все приборы выглядят странно. Они кажутся старомодными, но это не совсем так.
– Вы, э… Старик? – спрашивает Петер неуверенно.
– Ну, во всяком случае, уже не юноша, – прохрипел мужчина и захихикал. – Хотя нет причин так кричать. Все, что мы говорим, для другого усиливается с помощью электронных приборов. Локальная система, если тебя это интересует. Никакой связи с сетью.
Теперь Петер понял, что его смутило в компьютерах. Все камеры и микрофоны были удалены, и при этом никто не пытался это скрыть. Пространство вокруг Старика было усеяно глухими и слепыми машинами, дыры в которых напоминали зияющие раны. На стороне Петера, по границе которой проходила бронированная стеклянная перегородка, стоял только один старый, не внушавший доверия складной стул. Петер останавливается, решая все это проигнорировать и сразу перейти к сути дела.
– У меня проблема, – говорит он.
– Так-так, – бормочет Старик.
– И Кики сказала мне, что вы, возможно, мне поможете.
– Ты боишься Бога? – спрашивает Старик непосредственно.
– Гм… – произносит удивленный Петер. – Я не думаю, что Бог есть.
– О! – восклицает Старик. – Но он будет…
– Почему вы так думаете?
– Ты знаком с моей концепцией сверхинтеллекта?
– Не так чтобы очень.
– Ты и выглядишь не очень, – отвечает Старик хихикнув. – Тебе известно различие между слабым и сильным искусственным интеллектом?
– Только в общих чертах, – говорит Петер. – Слабый искусственный интеллект создается для специфических задач. Например, для управления автомобилем. Или для возврата ненужных товаров. И он может быть очень раздражающим.
– Да, примерно так. А сильный искусственный интеллект?
– Сильный искусственный интеллект – это интеллект, который не должен программироваться специально для определенных задач. Общая машина для решения проблем, которая может успешно выполнять любую интеллектуальную задачу. Может быть, она даже будет иметь реальное сознание. Но такое невозможно.
– Ого! – восклицает Старик. – Похоже, что ты не читал новости в последнее время. По предварительной информации сейчас существует такой сильный искусственный интеллект. Не исключено даже, что в скором времени он будет нами управлять…
Он указал на один из своих мониторов, на котором демонстрировался предвыборный рекламный ролик Партии прогресса.
– Джон Наш? – удивился Петер. – Джон Наш – это сверхинтеллект?
Старик хихикнул.
– Ты следил за его предвыборной гонкой? Нет. Никакого сверхинтеллекта. Нет. Он задумался. – С другой стороны…
– Что? – спрашивает Петер.
– Мне пришла в голову старая цитата: «Любая машина, которая достаточно хитра, чтобы пройти тест Тьюринга, могла бы быть также достаточно хитра, чтобы его не проходить.
– Я не понял.
– Ничего, – отвечает Старик.
– А что такое тест Тьюринга?
– Алан Тьюринг в 1950 году предложил метод, при котором якобы можно установить, обладает ли машина умственными способностями, равными интеллекту человека.
– И как это происходит?
– Человеку предоставляют двух собеседников, которых он не может ни видеть, ни слышать. Общение осуществляется с помощью клавиатуры. Один собеседник – это человек, другой – искусственный интеллект. Если лицу, задающему вопрос, не удается установить, какой из собеседников является человеком, а какой – машиной, то это означает, что искусственный интеллект обладает интеллектом, равным интеллекту человека.
