Другие меки, однако, молча сговорились напасть на него. Все они ринулись вперед. Презрительно прислонившись к стене ангара, Ксантен подстреливал их поочередно по мере приближения, лишь однажды наклонив голову, чтобы увернуться от брошенного куска металла; кроме того, он поймал левой рукой летевший в него нож и швырнул его обратно в «лицо» бросившего нож мека.
Мекам пришлось отступить. Ксантен догадался, что они согласовали новую тактику: собирались найти более эффективное оружие или, возможно, запереть его в ангаре. Так или иначе, здесь он больше ничего не мог сделать. Поигрывая плетью, он проложил себе дорогу к конторе. Инструменты, металлические прутья и кованые детали ударялись в небьющуюся стеклянную панель у него за спиной, когда он выходил из конторы под ночное небо.
Всходила полная луна: огромный желтый шар, позолотивший все вокруг дымчатым шафрановым заревом наподобие древней лампады. Меки плохо видели в темноте; Ксантен ждал их у выхода. Через некоторое время меки стали выходить; Ксантен рубил их лезвием по шее, одного за другим.
Меки отступили в ангар. Обтирая лезвие, Ксантен стал возвращаться тем путем, которым пришел, не глядя по сторонам. И внезапно остановился. Ночь только начиналась. Что-то не давало ему покоя: воспоминание о меке, выстрелившем в него из пистолета. Этот мек был крупнее других, его бронзовая шкура, пожалуй, была темнее чем у других – но важнее всего была особая, почти властная осанка большого мека – хотя говорить о властности, когда речь шла о меках, было более чем странно. С другой стороны, кто-то же должен был замыслить мятеж или, по меньшей мере, подать другим мекам идею восстания! Несмотря на то, что Ксантен уже добыл важнейшую информацию, могла оказаться полезной дополнительная разведка.
Ксантен повернул обратно и пересек посадочное поле, направляясь к баракам и гаражам. Недовольно нахмурившись, он снова ощутил необходимость скрываться. Что за времена настали! Джентльмен вынужден был пробираться тайком, чтобы его не заметили какие-то меки! Он прокрался за гаражи, где лежали и дремали шесть самоходных фургонов.
4
Ксантен рассмотрел фургоны. Все они были одного и того же типа – с металлической рамой на четырех колесах и с механической лопатой спереди. Где-то поблизости должен был находиться запас их сиропа. Ксантен вскоре нашел контейнер, содержавший множество канистр. Он погрузил дюжину канистр на ближайший фургон и вскрыл другие канистры ударами ножа, чтобы сироп пролился на землю. Меки потребляли сироп несколько иного состава; их запас должен был храниться в другом месте – скорее всего в бараках.
Ксантен взобрался на самоходный фургон, повернул ключ будильника, похлопал по кнопке акселератора, после чего сразу потянул на себя рычаг заднего хода. Самоходный фургон рывком подался назад. Ксантен остановил его и повернул носом к баракам. Он сделал то же самое с тремя другими фургонами, после чего направил их на бараки, один за другим, включая передний ход. Фургоны вперевалку двинулись вперед; их механические лопаты вспороли металлические стены бараков, крыши бараков осели. Самоходные фургоны продолжали давить лопатами по всей длине внутренних помещений бараков, сокрушая все на своем пути.
Ксантен удовлетворенно кивнул и вернулся к самоходному фургону, который приготовил для себя. Взобравшись на сиденье, он ждал. Меки не показывались из бараков. Судя по всему, внутри никого не было – вся бригада была занята в ангаре. Тем не менее Ксантен надеялся, что запас сиропа меков был таким образом уничтожен, и что многим из них предстояло погибнуть от истощения.
Со стороны ангаров приближался одинокий мек, по-видимому привлеченный шумом разрушения. Ксантен пригнулся на сиденье и, когда мек проходил мимо, захлестнул плетью короткую толстую шею существа и потянул плеть на себя. Мек повалился на землю.
Ксантен набросился на него, схватил пистолет мека. Его жертвой опять оказался один из «больших» меков, и теперь Ксантен заметил, что у того не было мешка с сиропом – это был мек в первоначальном, диком состоянии. Поразительно! Каким образом выжило это существо? Внезапно возникло множество новых вопросов, на которые Ксантен не мог ответить, хотя надеялся найти ответы. Наступив существу на голову, Ксантен отрубил длинные шипы-антенны, выступавшие из затылка. Теперь мек был изолирован, одинок – ему оставалось полагаться только на собственные ресурсы: ситуация, в которой самый упрямый мек становился вялым и безвольным.
«Вставай! – приказал Ксантен. – Залезай в кузов!» Он щелкнул плетью, подчеркивая свои слова.
Поначалу мек, пожалуй, был расположен сопротивляться, но после пары ударов плетью подчинился. Ксантен снова взобрался на сиденье и включил самоходный фургон, направив его на север. Серафимы не могли бы унести его вместе с меком – и в любом случае стали бы кричать и жаловаться, поднимая такой шум, что лучше было сразу поверить им на слово. Они могли подождать до завтрашнего заката, а могли и не подождать; скорее всего, серафимы переночевали бы в кроне дерева, проснулись в отвратительном настроении и сразу вернулись в Хейгдорн.
Всю ночь самоходный фургон катился, переваливаясь с боку на бок; Ксантен оставался на сиденье, а его пленник сгорбился, сидя в кузове.
III
1
При всей их самоуверенности джентльмены и леди из цитаделей не любили блуждать в диких местах по ночам. Некоторые насмехались над тем, что называли «суеверными страхами», но другие ссылались на рассказы путешественников, устроившихся на ночлег около замшелых руин, и об их дальнейших впечатлениях: о жуткой, таинственной музыке, которую они слышали, о бормотании лунных фантомов, о далеких позывных охотничьих рожков призрачных кавалькад. Другие видели бледные сиреневые и зеленые огни, а также призраков, мчавшихся по лесу длинными прыжками, а в аббатстве Ход, ныне превратившемся в темную груду развалин, обитала печально известная Белая Ведьма – ее подозревали в пропаже многих странников.
Известны были сотни подобных случаев и, хотя упрямцы презрительно фыркали, никто не осмеливался без особой нужды оставаться ночью за стенами цитадели. В самом деле, если привидения предпочитали посещать места трагедий и ужасных событий, на просторах Древней Земли должны были обитать бесчисленные толпы призраков – особенно в том районе, где теперь катился самоходный фургон Ксантена: здесь каждый камень, каждая лужайка, каждая ложбина и долина облеклись густыми наслоениями горестного человеческого опыта.
