Чем ближе мы подходили к дому, тем сильнее я нервничала. Мы же не просто так задержались, не только потому, что Агнэ за жабой гонялась. Я была уверена, что охота на жабу была виной Ариса. А значит, во всем виновата я. И… а что, если это откроется?
Всем станет известно, что я вожу знакомство с магом, заработавшим здесь какую-то дурную славу. И ведь даже не узнаешь, что именно он сделал. Арис не говорит, а у эва спрашивать — самоубийственная затея.
Я нервничала, а рядом, покусывая губу и беспомощно морща нос, переживала царевна. И тревога ее была куда сильнее моей.
— Агнэ, что-то не так?
— Скоро с торговыми обозами из Серебряного города прибудет мой учитель и снова начнет меня учить. — уныло сказала она. — И что-то мне кажется, оставшееся время до начала занятий я проведу под домашним арестом.
— Но за что?
— За то, что не соответствую.
— Чему не соответствуешь? — не успокаивалась я.
Агнэ сейчас меньше всего хотелось мне что-то объяснять, но она все равно ответила:
— Образу царевны.
Дальше мы шли уже в тишине. Царевна готовилась провести последние свободные дни в четырех стенах, отбывая наказание которого даже не заслужила, а я искала в себе силы для разговора с царем.
Пришло время ему пересмотреть взгляды на воспитание своей дочери. И если мой страшный секрет не был раскрыт, я готова была ему в этом помочь…
Когда мы в зловещей тишине поднялись на второй этаж и Ксэнар велел заходить в библиотеку мне, дочери подождать за дверью, а брату исчезнуть с глаз долой, меня уже потряхивало от напряжения.
Паранойя нежно обняла, обещая большие неприятности и уверяя меня, что совы Нэшара следили за нами даже днем и видели, как я разговариваю с магом. Здравомыслие пыталось достучаться до запуганного сознания и напомнить, что болотные совы работают только ночью, но не могло.
И когда вместо того, чтобы раскрыть мой подлый секрет, Ксэнар взялся меня отчитывать, сначала я растерялась.
— Я просил ограждать мою дочь от необдуманных поступков, а не потворствовать ей, — начал он сразу, как закрыл за нами дверь. Рукой указал на знакомый стол у окна, с аккуратно задвинутыми стульями. Стопка книг с его края исчезла.
— Мы не делали ничего дурного, Агнэ просто хотела поймать жабу, — пробормотала я, чувствуя, как Болотный царь идет прямо за мной и сверлит спину осуждающим взглядом.
— Поймать жабу, — устало повторил он. — Моя дочь царевна. Я смирился с тем, что этого не может понять она, но почему про это забыла ты?
— Я не забыла. — Ухватившись за высокую спинку, ощущая под пальцами прохладу гладкого дерева, я потащила тяжелый стул на себя.
Несмотря на злость и свой статус, Ксэнар помог мне справиться с этим монстром и отошел к окну.
— Мне казалось, приставить к Агнэ принцессу — хорошая идея. Я начал верить, что все налаживается, когда дочь предпочла добровольное заточение, найдя свое место рядом с больной… — он устало потер переносицу. — Теперь мне придется искать в топях вас обеих?
Ксэнар сам начал этот разговор, мне оставалось его лишь поддержать.
— Вовсе нет. Агнэ обещала не сбегать. — Я запнулась и осторожно спросила: — Вот вы знаете, зачем она вообще отправилась тогда в топи?
— В последний раз? — уточнил он, заставляя меня напрячься.
Сколько же раз она сбегала на поиски приключений?
— В последний.
— Желала увидеть, как живут люди. Несколько месяцев назад Утопленница принесла нам очередное тело. Лесоруба. Он выжил, пожелал остаться в Зыби, но при каждом случае не забывал отметить, что у людей все лучше. Агнэ по какой-то причине ему верила. — Ксэнар помрачнел. — Хотела, чтобы я разрешил ей увидеть, как вы живете.
Я представила, как встретили бы ее, такую непохожую на людей, и тихо охнула:
— Сумасшедшая.
— Мне нужно, чтобы Агнэ была в порядке. — Ксэнар устало опустил плечи. Тяжело ему было одному ребенка растить. К тому же дочь. Да еще и такую непосредственную.
— Понятное желание родителя, — согласилась я. — Но для того, чтобы она была в порядке, не обязательно ей все запрещать. Агнэ нужна свобода…
— Я лучше знаю, что нужно моей дочери, — одернул меня Ксэнар.
Это… злило. Потому что ничего он на самом деле не знал. Мне взрослые тоже часто говорили, что знают, как для меня лучше, да только от их решений мне никогда не хорошело.
— Правда? Вы были двенадцатилетней девочкой и можете понять ее чувства? — спросила я раздраженно, не думая о том, что мне за это будет. — А я была. Не очень давно, к слову. И могу вас заверить, что Агнэ умнее, сообразительнее и серьезнее многих двенадцатилетних девочек. Да, порой она совершает ошибки, но кто из нас всегда все делает правильно? Вот в вашей жизни разве не было ошибок?
— Была. Одна, — сухо отозвался царь. — Я совершил большую ошибку, решив, что ты сможешь усмирить мою дочь.
— Агнэ заслуживает доверия! — повысила голос я, но тут же опомнилась и успокоилась. — Послушайте, я понимаю, вы любите ее. Это сложно не заметить, если учесть, что вы лично отправились за ней в топи и сами бросились за дочерью сегодня в лес. Мой отец никогда бы не отвлекся от государственных дел из-за такой мелочи.
Ксэнар фыркнул, совсем не согласный с тем, что побег дочери — это мелочь, но перебивать не стал, позволив мне закончить.
— Но если вы дадите Агнэ немного свободы, это всем пойдет только на пользу. Вам не придется разыскивать ее по болотам, а она не будет задыхаться в клетке из ваших правил.
— Вы с Сэнаром сговорились? — проворчал он с недовольством.
— Я была принцессой. Меня воспитывали так же, как вы пытаетесь воспитать свою дочь. Не переставали напоминать о моем месте, о моем статусе и об обязанностях, что возложило на меня мое рождение. И знаете что? Если бы я была прилежной ученицей, то сейчас была бы уже мертва. Или готовилась к свадьбе с Пламенеющим, что еще хуже. Потому что настоящей леди, принцессе, царевне, нельзя быть сильной. Их этому не учат.
— Но ты жива, — сухо напомнил Ксэнар, не особо впечатленный моим признанием.
— Благодаря брату. — Горло сжалось, и последние слова удалось выговорить с трудом. Сиплым, жалким голосом. — Несмотря на запреты отца и недовольство матери, я училась многому. Радан помогал. Он спас мне жизнь.
Ксэнар помолчал, о чем-то раздумывая. Появилась слабая надежда, что он все же услышал меня и понял.
— Ты предлагаешь мне забыть о традициях?
Хотелось ругаться и кричать. Почему со взрослыми всегда так сложно?
— Я просто прошу дать Агнэ немного свободы. И для начала не ругать ее из-за сегодняшней неприятности. Это вышло совершенно случайно, и она совсем ни в чем не виновата.
