Голова стала легкая, во всем теле появилась невероятная невесомость. И только сердце сжимали стальные тиски. Словно это в моей груди засел камень и давит на внутренности крепкими краями.
Мне хотелось плакать и смеяться, но я давила эти желания.
— Но как… как вышло, что у вас теперь… — голос дрожал, выдавая мою нервозность. — вот это в груди.
Ксэнар крепче сжал мои руки, желая как-то подержать.
— Трагическая случайность. — Он повел плечами. — Я был совсем ребенком и мало что помню. Если верить Сэнару, чего я бы делать, конечно, не стал, брат любит дополнять правду выдуманными деталями… Но если все же предположить, что его версия правдива, мое сердце чуть не вырвала из груди Болотная Живица. Мы тайком ото всех, нарушив все запреты, отправились исследовать Топи, и это едва не стоило мне жизни. Нас нашли раньше, чем я лишился сердца, но в поселение меня вернули уже мертвым.
Я сидела, слушала и бледнела, представляя, какой ужас тогда, должно быть, пережили его родители. О маленьком Сэнаре, видевшем смерть брата, я старалась не думать вовсе. Боялась разрыдаться.
Прочистив горло, я спросила:
— И этот камень вернул вас к жизни?
— Как видишь.
Я видела. И понимала, что маг никогда не получит Сердце Топи и никогда не узнает, почему наша договоренность была расторгнута.
Еще я понимала, что нужно было уничтожить амулет Ариса, чтобы полностью обезопасить царя.
Я могла это сделать, должна была, но шло время, а я медлила. Что-то останавливало меня, чужая воля опускала мою руку, стоило только пальцам коснуться цепочки.
Я злилась на себя из-за этого, но пересилить странное убеждение, что амулет мне жизненно необходим, не могла.
Помогла смешная случайность… хотя в тот момент смешной ее я, конечно же, не считала.
ГЛАВА XIV. Ярмарка
Сэнар не спешил узнавать мой ответ. Прошел назначенный срок, и день после него. И еще день, а пугающий меня разговор все никак не начинался. Эва словно забыл, что собирался женить своего брата на мне.
Это одновременно успокаивало, злило и обижало.
С одной стороны, неудобная тема не поднималась, что заставляло меня малодушно радоваться. С другой — я столько об этом думала, а Сэнар словно забыл о своих намерениях. Или решил, что я недостаточно хороша для его брата…
Уже многим позже я осознала, что эва не забыл о своем плане и не передумал. Он нашел другой, более надежный способ узнать, смогу ли я оправдать его надежды.
Просто в самое мирное время ночного чаепития Сэнар перестал говорить о себе и о том, что казалось интересным ему, развлекая нас пустой болтовней, и постепенно, очень незаметно, заставил говорить нас самих.
Я поддалась сразу же. Ксэнар держался дольше, но и его спокойствие Сэнару удалось взломать.
Это было странно, но интересно и в какой-то мере познавательно и полезно.
По крайней мере, я поняла, что напрасно сравнивала Агнэ с ее дядей. Как оказалось, Ксэнар в возрасте, близком возрасту своей дочери, тоже не отличался рассудительностью и здравомыслием. Девочка вся в папу пошла, пусть он это и отрицал, не готовый признавать, что дурость — она по наследству передается.
Ксэнар оказался куда живее и эмоциональнее, чем я себе представляла.
Сэнар действовал осторожно и позволил себе проявить инициативу лишь раз.
— Послезавтра ярмарка, — торжественно напомнил он за завтраком, усердно размазывая масло по свежей, заботливо нарезанной булочке. На нас эва не смотрел, увлеченный своим делом.
— Поскорее бы, — вздохнула Агнэ. И я была с ней полностью согласна.
Несмотря на все опасения и возможность нападения, мне очень хотелось посмотреть, как преобразится поселение. Сейчас я могла только наблюдать из окна, как суетятся на улице рабочие, украшая улицы. Разноцветные ленты и гирлянды яркими красками расцветили хмурые дни, а многообразие фонариков осветило сумерки, с каждым днем приходившие все раньше.
Ощущение скорого праздника поднимало настроение. Я с нетерпением ждала наступления самой главной и последней в этом году ярмарки, хотела увидеть центральную площадь, которая, по заверениям Сэнара, будет выглядеть просто невероятно. И на то, как эва будут танцевать вечером, тоже хотела посмотреть. И попробовать праздничные сладости.
Это все было новым для меня, интересным и недоступным раньше. В Зорцесвете тоже были праздники, и были ярмарки, и было много развлечений, но меня на них никогда не было.
Потому эту ярмарку я ждала с особым нетерпением, наверное, даже больше, чем Агнэ.
— И вам стоит идти вместе, — все с тем же сосредоточенным видом Сэнар поднял взгляд на царя, — тебе и Рагде.
— Это еще зачем? — не поняла я.
Эва улыбнулся мне:
— Спасешь моего брата от внимания рода.
— Прекрати. — Ксэнар не считал, что его нужно от чего-то спасать.
— Ты же не считаешь, что Атэн смирился с неудачей? Что хоть кто-то из предков покорно принял твое нежелание иметь ничего общего с их дочерьми? Если ты не забыл, после того как двери этого дома закрылись перед Вастэ, Рагде нанесли визит…
— Я помню. — Ксэнар прищурился. Ему не нравилось то, что говорил Сэнар. В основном потому, что говорил тот правильные, пусть и очевидные вещи. — Как помню и второй визит.
— Второй визит? — встрепенулась я.
— В дом Ислэ, — пояснил царь. Мой непонимающий вид заставил его пояснить: — Через пару дней после… случившегося. Ислэ прислал записку…
— В которой, посыпая голову… — перебил брата Сэнар. Нахмурился. — Чем у вас, у людей, голову посыпают? Землей?
— Пеплом, — поправила его я. Это выражение у нас появилось благодаря деду Аратана, при котором стало популярно сжигание заживо, передавало глубокую скорбь утраты и не должно было употребляться вот так, легко и с насмешкой.
Но для Сэнара наши традиции и наши беды были чуждыми, он не знал их, и я не стала его одергивать.
— Да. Посыпая голову пеплом, признался в том, как неуважительно поступил с предком. — Эва был доволен. Несомненно, он тоже читал эту записку и она принесла ему много радости. — В подробностях перечислил все, что говорил, и описал, как выгонял Шастэ из дома… Многое бы я отдал, чтобы увидеть это своими глазами…
— Сэнар, — одернул замечтавшегося брата царь.
Тот кашлянул и скомкано закончил:
— Раскаивался и молил о наказании, достойном его преступления.
— И его наказали? — спросила я напряженно. Мэсла так боялась, что на Ислэ пожалуется предок, а в итоге глупый эва сам все открыл царю. Это было так глупо, что мне даже не верилось.
— Причину, по которой Шастэ посетил его дом, Ислэ указать не забыл. На его счастье. Ксэнар не любит, когда его работникам угрожают. — Сэнар был доволен и не думал даже этого скрывать. — Но мы отвлеклись. На ярмарку вы идете вместе. И все поселение должно знать, что наш царь сопровождал человеческую принцессу на самом главном празднике осени.
