— Это можно исправить, — буркнул я. – Прямо сейчас.
— Гм… — заметил Баттерс, когда я вывел Жучка на улицу. – Вы можете, конечно, говорить «прямо сейчас», сколько вам угодно, но я этого пока так и не знаю.
— Это может быть шифр? – спросил я. – Как от сейфа?
— Цифры в старых сейфах означали количество оборотов по часовой стрелке и против. У тех, что поновее, это просто цифровой код, но если вы только не найдете сейф с шестнадцатизначным кодом, это нам поможет очень мало.
— Кредитная карта? – предположил я. – У них ведь тоже шестнадцатизначные номера, верно?
— Возможно, — согласился Баттерс. – Думаете, это номер карты? Возможно, кредитной… или платежной, на которую Костлявый Тони хотел получить от них деньги?
Я поморщился.
— Чушь какая-то выходит, — сказал я. – Такого рода штуку он держал бы в кармане. А не прятал бы в шарике, подвешенном на нитке в пищеводе.
— Тоже верно, — вздохнул Баттерс.
Некоторое время мы ехали молча. Если не считать света фар других машин, улицы были темны. В отсутствие горящих фонарей, под проливным дождем казалось, будто мы едем в пещере. Поток машин оставался плотным, сгущаясь на магистралях в пробки, но по сравнению с дневным временем количество машин заметно уменьшилось. Большинство жителей Чикаго, похоже, укрылось на ночь по домам – очень кстати во многих отношениях.
Спустя несколько минут Баттерс начал тревожно оглядываться по сторонам.
— Гарри, это не самый лучший городской район.
— Знаю, — откликнулся я и остановил машину на запретном месте перед пожарным гидрантом: все равно других свободных мест у тротуара я не видел.
Баттерс поперхнулся.
— Почему вы остановили машину?
— Мне нужно проверить кое-кого, — ответил я. – Оставайтесь здесь с Мышом. Я сейчас вернусь.
— Но…
— Баттерс, — начал раздражаться я. – Здесь живет девушка, которая помогла мне сегодня. Мне нужно удостовериться, что Коул и его кобылица не причинили ей вреда.
— Но… разве вы не можете сделать этого после того, как вы разберетесь с нехорошими парнями?
Я покачал головой.
— Я должен. Я не знаю, что произойдет через несколько часов, но, черт меня подери, эта девушка помогла меня просто потому, что я ее попросил. Я, а не кто-то, втравил ее в это. Коул и Кумори не жалели сил на то, чтобы уничтожить все экземпляры «Эрлкинга», которые смогли найти, и если они догадаются, что я узнал заклинание из ее памяти, ей будет грозить опасность. Мне нужно убедиться, что с ней все в порядке.
— Уууууу, — произнес Баттерс. – Это та девушка, которая приглашала вас, типа, на свидание?
Я зажмурился.
— Вы-то откуда знаете?
— Томас сказал.
Я беззвучно выругался.
— Напомните мне, чтобы я расквасил ему нос при случае.
— Эй, — запротестовал Баттерс. – По крайней мере, он разуверил меня в том, что вы гей.
Я смерил Баттерса взглядом и выбрался из машины.
— Садитесь за руль, — посоветовал я ему. – Если заметите какую-либо опасность, делайте ноги. По возможности сделайте круг и вернитесь, чтобы подобрать меня.
— Ясно, — кивнул Баттерс. – Понято.
Пригибаясь под дождем и ветром, я нырнул в подъезд Шилы. Оказавшись в вестибюле, я засветил пентаграмму, поднял ее над головой, а потом поднялся к ней на этаж так же, как сделал это утром. Лестница и вестибюль на этаже показались мне незнакомыми – как это бывает в темноте с местами которые прежде видел только раз или два, при дневном свете. Впрочем, я нашел дорогу к дверям Шилы без особого труда.
Я подождал секунду-другую и попробовал ощутить установленные ею обереги. Обереги оказались на месте. Что ж, хорошо. Если кто-либо приходил к ней со времени моего утреннего визита, ему пришлось бы или уничтожить оберег, или нейтрализовать его, чтобы попасть внутрь.
Если, конечно, этот «кто-то» не добился ее приглашения войти. Шила не производила впечатления человека, способного давать любому и каждому от ворот поворот на основании чистой паранойи.
Я постучал.
Ответа не последовало.
Она говорила, что собиралась к друзьям. Возможно, она на какой-то костюмированной вечеринке. Болтает с друзьями. Ест какую-то вкуснятину. Развлекается.
Возможно.
Я снова постучал.
— Шила? – окликнул я. – Это я, Гарри.
Я услышал за дверью мягкие шаги, скрипнула половица, потом дверь приоткрылась, звякнув цепочкой. В проеме стояла Шила. Изнутри квартиры струился теплый свечной свет.
— Гарри, — тихо произнесла она, и рот ее приоткрылся в улыбке. – Что вы здесь делаете? Сейчас, — она прикрыла дверь, лязгнула цепочкой и распахнула ее. – Заходите.
— Да мне некогда, — замялся я, но все же перешагнул порог. Внутри, на столе у дивана горело с полдюжины свечей; на смятом пледе лежала книга в бумажной обложке.
На этот раз Шила подобрала свои длинные, темные волосы в пучок, удерживаемый парой японских палочек для еды, так что уши и гладкая шея оказались соблазнительно открыты. Одежду ее составляли мягкая бумажная футболка с эмблемой «Медведей», доходившая ей до колен, и пушистые розовые шлепанцы. Футболка висела на ней мешком, но это все равно делало изгибы и округлости ее тела соблазнительнее, чем полагалось бы. Я видел ее икры, и сочетание мягкости и силы в них тоже впечатляло меня больше, чем полагалось бы.
Шила проследила направление моего взгляда, и щеки ее чуть порозовели.
— Привет, — произнесла она негромко.
— Привет, — отозвался я и улыбнулся ей в ответ. – Эй, я думал, вы собирались в гости?
Она покачала головой.
— Собиралась. Но пешком под дождем идти не хотелось, а дозвониться до друзей, чтобы меня подбросили, я не смогла, вот я и дома, — она склонила голову набок и нахмурилась. – У вас вид… не знаю, напряженный. Злой.
— И то, и другое, — кивнул я. – Тут всякие вещи происходят.
Она кивнула, и взгляд ее серых глаз посерьезнел.
— Я слышала, что заваривается какая-то нехорошая каша. Вы ведь с этим пытаетесь справиться, да?
— Да.
Она прикусила нижнюю губу.
— Тогда зачем вы здесь?
Очень хороша она была – в короткой рубахе, в сиянии свечей. Лица она не красила, и все равно казалась пьяняще мягкой, женственной. Я подумал, не поцеловать ли мне ее еще раз – ну, проверить, не вышел ли первый поцелуй так, случайно. Все же я тряхнул головой и напомнил себе, что сегодня ночью мне нужно заниматься делом.
— Я только хотел удостовериться, что с вами все в порядке.
