Ньеман снова вытер лицо, едва не содрав кожу.
– Что произошло?
Майор выпрямился – с трудом – и, не вставая с земли, отодвинулся от трупа животного. Он все еще целился в собаку… мало ли что… хотя одним выстрелом снес уродине полголовы вместе с мозгом.
– Не хотите говорить?
Ньеман наконец соизволил обратить внимание на графиню:
– Это ваша собака?
Он не узнал собственный голос. Лаура протянула руку, чтобы помочь ему подняться, но он ее проигнорировал. Униженный пережитым страхом, задыхающийся, с бешено колотящимся сердцем, он чувствовал необходимость справиться самостоятельно. Голова закружилась, его качнуло, и в это мгновение он заметил чей-то силуэт метрах в пятидесяти от того места, где они находились. Человек стоял среди деревьев, обрамлявших поляну.
– Смотрите, там!
Он с трудом поднял руку и указал пальцем на темную фигуру.
– Что? В чем дело?
Тень испарилась. И тем не менее сыщик точно знал, что видел мужчину с лицом цвета еловой коры. В кепи и странной полотняной маске с прорезями для глаз и жестким конусом для защиты носа.
– Что вы там увидели? – спросила Лаура.
Он предпочел не отвечать. Ноги едва его держали, руки тряслись.
Ньеман повернулся к лежавшей у его ног туше. Огромная короткошерстная собака с костяком бегуна и мышцами атлета.
Сыщик не без труда присел на корточки, чтобы не упустить ни одной детали. Породу он не опознал. Квадратная, как наковальня, голова, глянцевая, как корпус ракеты, она выглядела тяжелой и агрессивной, в пасти наверняка прорва острых, убийственно опасных зубов.
– Вы не ответили, – буркнул он, отдышавшись. – Это ваш пес?
– У меня нет собаки.
– Даже охотничьей? – Ньеман поднялся на ноги.
– Я держу ее в другом месте. Эту я никогда не видела. Зачем вы пристрелили несчастное животное?
– Она собиралась напасть на вас.
Графиня молча встала на одно колено, чтобы осмотреть мертвое чудовище. Ньеман угадал в Лауре сочувствие и пришел в ярость. Он не понимал этой нежности к зверю, который хочет одного – перегрызть человеку глотку.
– Что вы делаете здесь в такой час? – спросил он неприятным тоном легавого, требующего у прохожего документы.
Графиня выпрямилась, к ней вернулась привычная высокомерная манера держаться.
– Давайте успокоимся, Ньеман. Я все еще у себя дома.
– Конечно. Вы правы, но…
Он снова вытер лицо, надеясь избавиться от пропитавшего кожу запаха крови и мяса.
– … скажите, куда вы направлялись среди ночи?
– В часовню. Она в глубине парка. Там похоронили Юргена. Я хотела собраться с мыслями. – Графиня понизила голос. – Поговорить с Юргеном.
Ньеман достал телефон и дрожащей рукой набрал номер Кляйнерта, понимая, что Ивана наверняка слышала выстрел и сейчас мчится сюда.
Лаура наблюдала за ним краем глаза: полицейский напугал ее сильнее адского пса.
17
– Вы серьезно?
Ньеман только что описал силуэт, который заметил между деревьями.
– Похоже, что я шучу? – агрессивно поинтересовался он. – На нем был капюшон. С выступом для защиты носа…
Кляйнерт покачал головой, явно не веря ни единому слову французского коллеги. Его лысая голова блестела, как шар для боулинга, отражая голубые всполохи фар полицейских автомобилей, заполонивших лужайки перед Стеклянным Домом.
В черном кожаном плаще с поднятым воротником, с бородкой и стрижкой «коротко спереди – длинно сзади», Кляйнерт напоминал заговорщика семнадцатого века.
– Кстати, где сейчас госпожа графиня? – ворчливым тоном спросил он.
– Вернулась к себе. Вся эта история ее по-настоящему потрясла.
Немец усмехнулся:
– Она не привыкла к методам французской полиции.
Его идеальная дикция – он не съедал ни «н» в отрицаниях, ни отдельные слоги – только усиливала раздражение Ньемана, но он не поддался на провокацию.
– Графине угрожает опасность, я в этом уверен! Нужно немедленно поставить охрану вокруг виллы.
Приказной тон возмутил Кляйнерта.
– Давайте сразу договоримся, господин майор: здесь командую я.
– Конечно, господин комиссар. Но вы согласны с моим мнением? Юрген мертв, Лаура – следующая в списке.
Кляйнерт решительно возразил:
– Вокруг парка не обнаружено ни следов протекторов, ни следов чьих бы то ни было ног, охранники графини тоже ничего не видели и не слышали.
Ньеман посмотрел на шепчущихся громил:
– Эти парни что-то знают.
– Нет! – рявкнул Кляйнерт.
– Мне кажется, у них есть… комментарии.
– Они местные и до сих пор верят в древние легенды.
– Ну и?..
– Мужчина в капюшоне с черной собакой? Вы уже достаточно наговорили, старина. В половине местных легенд присутствует подобный персонаж… Оригинальность в том, что здесь даже взрослые верят в подобный вздор.
Ньеман хотел бы научиться вести себя по-кляйнертовски высокомерно, отодвигать плечом наивные верования «простонародья», но лес и живущие там тени взяли его в плен. Да еще эта маска среди сосновых лап…
Он бросил последний взгляд на труп собаки. Похожа на гранитную скульптуру, тяжелую, хоть и малогабаритную. Смерть обнажила десны с клыками доисторического чудища.
– Нужно показать его Шуллеру, – предложила Ивана, успевшая прийти в себя.
Присутствие лейтенанта спасло Ньемана: рядом с ней он не мерз и чувствовал себя сильным и живым. С маленькой хорваткой жизнь казалась терпимой.
– Врачу Гейерсбергов? – удивился Кляйнерт. – Зачем?
– Он похвалялся, что разбирается в охотничьих породах, а может быть, она знакома вам, комиссар?
– Нет, – нехотя признался Кляйнерт. – Я ни черта не смыслю в собаках.
– Мы тоже, – улыбнулась Ивана.
Неожиданная солидарность лейтенанта с «бошем» привела Ньемана в бешенство, но он сдержался: не время изображать ревнивого мачо.
– Поверхностный осмотр не выявил ни татуировки, ни чипа, ни ошейника. Придется плясать от породы.
– Я прикажу моим людям отвезти тело в Институт Макса Планка, – согласился Кляйнерт.
Он коротко поклонился Иване, развернулся и пошел прочь, остановился, бросил через плечо Ньеману:
– Жду вас обоих завтра во Фрайбурге, в участке.
– Хотите записать мои показания?
– Нет. Будем допрашивать Крауса.
