«Они пришли за мной», – догадалась Роуз и вдруг поняла, что не может пошевелиться, не может даже закричать. Ум работал ясно и четко, но что с того, если парализованное тело отказывалось слушаться? Зубы незнакомок постепенно становились все крупнее и острее. Все три фигуры приближались к ней. Одеты они были в пурпур и золото, плечи покрывал мех каких-то мелких зверьков с болтающимися головами, – мех горностая! «Злые королевы! – ахнула Роуз. – Меня преследуют Злые Королевы».
– Девочка! Девочка! Почему ты спишь? – прорвался сквозь сон чей-то голос.
Над ней стоял худенький мальчик в камзоле из пурпурного бархата с манжетами из меха горностая и шелковой рубашке, расшитой золотом. На вид мальчику было лет семь, и он являл собой ходячее нарушение сословного закона. Должно быть, это принц, быстро сообразила Роуз. Принц Эдуард.
– Что еще за Макаронсыром? – осведомился принц.
– Шотландская фамилия, полагаю, – кивнула Роуз.
– Я знаю Макинтайров, Маккензи и, разумеется, Макинтошей. Эдна Макинтош была моей кормилицей. Я звал ее Тош, очень забавно. А про Макаронсыром никогда не слышал.
– Понятно, – Роуз снова кивнула и встала. – Мне, наверное, полагается сделать реверанс?
– Вообще-то да, но сейчас я сбежал.
– Сбежал? От кого?
– От моего телохранителя. Он старый зануда и пьяница. Вроде как должен меня охранять.
– Вроде как должен?
– Да, но все время прикладывается к бутылке и засыпает, так что сбежать от него проще простого.
– И когда же ты собираешься вернуться?
– К началу урока с мастером Коксом, моим наставником. С ним гораздо интереснее, он спасает меня от тьмы невежества. Я буду просвещенным и мудрым правителем.
– Звучит неплохо, – сказала Роуз, отряхивая платье.
Принц хихикнул.
– Ты так смешно разговариваешь, мне нравится. Кстати, что означало это твое «буэ-э!»
– Это… эм… выражение отвращения.
– К чему-то неприятному?
– О, да, страшно неприятному.
– Словечко с Шетландских островов? – предположил мальчик.
– Может, и оттуда, – осторожно согласилась Роуз.
– А ты откуда? Тоже с Шетландов?
Она чуть не выпалила: «Нет, из Индианаполиса», но вовремя осеклась.
– Из Хэтфилда.
– Хэтфилд! – Принц восторженно захлопал в ладоши. – Значит, моя сестрица Елизавета и вправду едет к нам.
– Да, как и принцесса Мария.
– Фу-у, – принц состроил кислую мину.
– Согласна, она маленько чокнутая.
Принц Эдуард залился радостным смехом.
– Как тебя зовут? Ты со мной поиграешь? Мы с Елизаветой все время тут играем. С другой стороны этого дерева есть дупло, где мы иногда едим что-нибудь легкое между трапезами. Идем, покажу. Как, говоришь, тебя зовут?
– Роуз Эшли.
Роуз окинула принца внимательным взглядом. Щуплый, болезненного вида ребенок; цвет лица – ни молочно-белый, как у Елизаветы, ни землистый, как у Марии; серые глаза напоминали спокойное море в туманный день.
– А, ты, наверное, родня Кэт Эшли, наставницы Елизаветы.
– Дальняя, – коротко ответила Роуз. Нельзя упускать такой момент! Может быть, этому избалованному принцу что-то известно о ее отце? Набрав в грудь побольше воздуха, девочка промолвила: – Я как бы сирота.
– Нельзя быть «как бы сиротой». Либо ты сирота, либо нет, – твердо заявил принц.
– Ну, в таком случае, я – сирота наполовину. Моя матушка умерла.
– А отец? – Светлые глаза Эдуарда расширились. От удивления или детского любопытства? Скорее всего, мальчик не испытывал ни того, ни другого. Королевским особам личная жизнь прислуги неинтересна, это Роуз быстро усвоила.
– Ах, если бы я знала! Дело в том, что мама умерла, когда я была совсем крохой, а отец, по всей видимости, был так беден, что не мог обо мне заботиться. Правда, несмотря на бедность, он носил гофрированный воротник, а значит, был благородного происхождения. Так что я считаюсь более-менее сиротой.
– Более-менее? Роуз, выражайся точнее.
– Да-да, скорее более, чем менее. И я очень хочу его найти. – Роуз торопливо продолжала: – У тебя много знакомых Эшли? – «Из тех, кто носит пышные воротники», – чуть не добавила она, но сообразила, насколько нелепо это прозвучит.
– Кроме Кэт, никого. Ладно, идем, я покажу тебе дупло.
Глава 19
Ревизия бабушкиного шкафа
Дорогой дневник,
Это просто происходит, и все. Я вернулась. На мне снова были джинсы, а стрелки часов показывали ровно девять. Я отчетливо помню, что за миг до перемещения на часах было без одной, максимум без двух минут девять, двадцать девятое октября, суббота.
Представляешь, мне удалось забрать с собой воротник-раф! Так сказать, мой первый ввоз импорта. Нужно успеть привести его в порядок к Хэллоуину.
Я сделала, наверное, миллион эскизов этих воротников. Такая красота! Жаль, что они вышли из моды.
Как видишь, дорогой дневник, у меня куча дел. До Хэллоуина осталось меньше трех суток, а я хочу как следует подготовиться к походу за сладостями вместе со Сьюзан и ребятами. Я сделала выкройку платья, которое увидела в одной из тех книг с «Амазона», посвященных костюму елизаветинской эпохи. Но заморачиваться со всем остальным – нижними юбками, рубашками и т. д. – я, конечно, не собираюсь. Завтра пойду в магазин товаров для рукоделия, который мне посоветовала Ширли, за тесьмой из золотого кружева: хочу украсить волосы тиарой. Ширли еще рассказала о магазине карнавальных костюмов (если что, туда меня отвезет Кельвин), где наверняка можно купить рыжий парик. Мне нужен парик из кудряшек, таких же тугих, как у Сьюзан. На каждом портрете Елизаветы в сане королевы она изображена с курчавыми волосами, забранными в высокую прическу.
Со всем этим я должна управиться поскорее, потому что в Хэллоуин (понедельник) у меня по расписанию урок верховой езды. Ба такая добрая! Она разрешила мне посещать Академию столько, сколько я захочу. Верховая езда мне по душе, есть только одна проблема: я постоянно наталкиваюсь на Лизу. Она вроде как звезда Академии: пару недель назад завоевала главный приз на каких-то крутых соревнованиях. Темную сторону ее натуры никто как будто и не замечает! По крайней мере, у меня складывается такое впечатление. А еще Лиза постоянно отирается вокруг Джейми. «Ой, Джейми, не поможешь мне с подбородным ремнем? По-моему, он туговат!» или: «Ой, Джейми, я тут вчера чистила мисс Щёчки и, кажется, потеряла заколку. Она просто соскользнула с волос…» – и тут она отбрасывает назад волосы и сверкает улыбкой. «Бесстыдница», – сказала бы о ней моя мама.
