В час дня – пресс-конференция, а до того – свободное время. Мы решили заняться шопингом в торговой галерее своего отеля. Повсюду, куда ни бросишь взгляд, сплошное Sony – и цены как минимум вдвое ниже, чем в Париже. Я искала для мамы маленький радиоприемник, а Серж хватал все подряд. Потом мы пошли в японский ресторан и ели сырую рыбу. Это очень здоровая кухня, вернее сказать, отсутствие кухни. Я выпила несколько литров саке. Нас повезли на пресс-конференцию. Открыли перед нами небольшую дверь, которая вела на темную лестницу, и мы оказались в ночном клубе, залитом светом мигающих огней. Спутникам пришлось держать меня, чтобы я не упала и не разбила себе физиономию, иначе дело кончилось бы срочной отправкой в токийскую больницу. Клуб располагался на двух этажах с балконом. Как только мы вошли, фоном зазвучала песня «Я тебя люблю… Я тебя тоже нет»; в полуподвале демонстрировали кадры из фильма «Марихуана». Одним словом, все было отлично организовано. С балкона я видела огромное скопище народу, но не могла поверить, что эти сотни мужчин и женщин явились сюда ради нас. Я насчитала человек тридцать фотографов и шесть или семь журналистов с микрофонами. Нас представили, и началась пресс-конференция. Вопросы, вопросы, вопросы… Вспышки фотокамер… При этом – никакой агрессии. Нашим переводчикам было нелегко переводить ответы Сержа, как всегда, странные, смешные и двусмысленные.
После пресс-конференции три десятка фотографов следовали за нами по всему городу. Я купила себе двух водных черепашек, которых таскала за собой в картонных стаканчиках. «А что они едят? Ням-ням?» – на языке жестов спросила я у продавца-японца. «Нет! Не для есть!» – ответил он, с ужасом глядя на сумасшедшую туристку, которая собралась сожрать его черепашек.
Я попыталась дать им немного риса, но они не проявили к нему никакого интереса. Тогда я подсунула им кусочек стейка, и на него они набросились с жадностью. В эту минуту они потеряли для меня всякую привлекательность. Вместо милых домашних зверушек у нас в ванной плавали два крошечных восточных каннибала.
Затем – полет до Осаки. Нас устроили в отеле при аэропорте – это меня-то, великую артистку! И больше никаких кимоно! Пока я искала прочный пластиковый пакет для своих черепашек, эти чертовы твари плавали в раковине. Полет занял примерно час. Из аэропорта нас на машине повезли в центр Осаки, в очень современный отель. Я нашла для черепашек красное пластмассовое ведро, в котором они смотрелись еще отвратительнее. Мы с Сержем перепробовали всю местную еду, а в баре, которым заправляли три очень услужливых гея, – чуть ли не все местные напитки. Парни без конца хохотали и восхищенно фыркали, когда Серж тыкал пальцем в очередную настойку. Затем мы отправились в кинотеатр, где был устроен кошмарный закрытый показ «Марихуаны». Нас предупредили, что зал может оказаться полупустым, потому что в тот день проходила забастовка транспортных рабочих, но народу набилось битком. Мне было очень страшно. Мы сказали несколько слов перед началом фильма и подарили афишу «Марихуаны» со своими автографами несчастной девчушке, которая, чтобы попасть на показ, прождала в кинотеатре целую ночь. За ней следом к нам поднялись еще две девчонки – они хихикали и прикрывали лица руками. Они преподнесли мне подарки для Кейт – кимоно, happy-coat
[118], зонтик от солнца и крошечные раскрашенные деревянные сандалии. Я сказала, что сфотографирую Кейт в этом одеянии и пришлю им снимок. Нас завалили цветами. К счастью, вскоре начался показ фильма и мы смогли потихоньку исчезнуть. Нас на машине повезли в Киото. Поездка длилась два дня. Японцы оказали нам любезность, организовав ее, – никаких дел у нас в этом городе не было, зато мы осмотрели старинные японские памятники.
Отель в Киото в очередной раз поразил нас своим современным видом. Черепашки переселились в новый контейнер, вызвав приступ смеха у двух наших горничных. Рано утром следующего дня мы отправились осматривать храмы. После двух восточных tea gardens
[119] Серж взмолился о пощаде: он страшно устал, у него опухли ноги и болело все тело. В каждом tea house
[120] требовалось разуваться, и – фу! – в нос сразу шибало вонью потных ног. Мы чуть со смеху не померли. К чайной церемонии здесь относятся очень серьезно – никаких вам crumpets
[121], никакого молока или сахара, а главное – никакого веселья. Время чаепития посвящено медитации. Затем мы отправились в город, где проходило нечто вроде карнавала. Здесь было огромное количество детей, и один малыш спал прямо на сиденье мотоцикла! Маленьких девочек – лет восьми, не старше – накрасили в восточной манере. Я выронила свой «поляроид» и чуть не расплакалась – две пленки пропали, ни одного снимка не сохранится! Сержу надоело позировать. Две минуты спустя я уже ругалась как сапожник, потому что эта дрянь не желала вылезать из аппарата. После ярмарки нам хотелось отдохнуть, но нас повезли в очередной tea house. Нам подали шесть блюд, и только тут выяснилось, что произошло недоразумение: официантка решила, что ужин заказан на четверых, – и это не считая чая!
Назад в отель; полчаса на переодевание и – в кинотеатр. Чайный сервиз, икебана, танцы и кукольное представление – в общем, ты можешь себе представить. Мы с Сержем удостоились роли дегустаторов разных сортов чая. Серж съел мои печенья с предсказаниями, и все засмеялись. Мы пригласили на ужин двух наших постоянных сопровождающих. Ели говядину Кобе, очень вкусную. Но мы с Сержем уже пробовали лучшее мясо, которое готовят в Токио: его жарят у вас на глазах на большой раскаленной жаровне, а затем накрывают. Это невероятно вкусно.
Следующий день был последним, и мы отказались от посещения храмов, а вместо этого обошли три крупных универмага. Я купила детскую коляску. Своих черепашек я подарила парню, который нас сопровождал, сунув их в гигиенический пакет для рвоты. В любом случае во Франции их бы у меня конфисковали, а так я была счастлива, что наконец-то от них избавилась. Мы в последнюю минуту впрыгнули в поезд «Токио-экспресс» – самый скоростной в мире; внутри был даже телефон. Во время одной из стоянок нас встречали на перроне приветственными плакатами представители компании Nippon Herald Films. Мне подарили искусственный жемчуг, а Сержу – булавку для галстука. Потом мы сели в самолет, и той же ночью уже летели над полюсом.
На следующее утро мы сели в Анкоридже, где я купила плюшевого белого мишку и открытку made in California! Еще там продавали шляпы из тюленьей кожи и ужасных эскимосских кукол. Само собой разумеется, их я покупать не стала. Я сфотографировала Сержа на самолетном трапе. Снимок вышел размытым – гору не видно, не говоря уже о полярных медведях.
В Париж мы прилетели в 8 часов следующего утра. Серж без конца фотографировал Северный полюс и пил, одновременно демонстрируя стюардессам и стюардам фотоальбом с памятными снимками, который нам презентовали наши японские друзья.
