Я так и не рассказала тебе о прошлом вечере у Клэр и Дэвида. Дэвид сделал невероятно тонкое и дельное замечание об Арнольде Шёнберге: «Когда форма на своем месте, содержание может быть чистейшей эмоцией». Убедительное описание и атональной музыки, и их самих. Они идеальные хозяева из того мира, о котором я только читала: их ужины – своего рода темпоральное искусство. Они оба такие образованные и интеллигентные, не отталкивающе умные, но при этом вызывают интерес; они умеют разговорить, и когда подают кофе, тебе кажется, будто что-то – произошло.
Но сейчас пора вставать и сделать последнее усилие с Брюсом и Бетси.
С любовью, Крис
Турман, Нью-Йорк
Пятница, 30 декабря 1994 года
10 утра
Дорогой Дик,
Сильвер повез Мими к ветеринару, я одна и хочу рассказать тебе о том, что происходило вчера у Брюса и Бетси.
Дела пошли на поправку. Бетси и я испекли блины, пока Сильвер и Брюс говорили о Марселе Моссе и Дюркгейме. Бетси учится на куратора, и мы обсудили ее проекты. Ее уже вполне можно считать профессионалом, учитывая то, как сильно она старалась не показать никакого интереса к моей работе. Потом мы поели и прогулялись вдоль реки. Вне дома Бетси и Брюс казались более расслабленными. По берегу пробежали четыре оленя. Мы замерли. Они начинали мне нравиться.
Потом мы прошли к другому дому, построенному в девятнадцатом веке, – Брюс и Бетси купили его на аукционе после того, как он был изъят за долги. Они шутили о бывшей жалкой владелице дома – заядлой курильщице, старой деве пятидесяти лет, которая жила одна и зарабатывала на жизнь «бульварными романами». Разумеется, я тут же узнала в ней себя. Бетси более-менее навела там порядок, осталась только пара ящиков с дрянными романами в мягких обложках. Очень странно. Может, эти книги написала автор «бульварных романов»? Так или иначе, мы с Сильвером пришли в восторг. Разве эти заглавия не описывали идеально мои чувства? Мы нашли недостающую деталь.
Вот некоторые из книг, которые мы взяли у Брюса и Бетси:
«Второй шанс на любовь: на полпути»,
«Второй шанс на любовь: песнь страсти»,
«Второй шанс на любовь: беспечная тоска»,
«Исследование брака»,
«Жена по обмену»,
«Не в ее власти»,
«Все прочее – смятение».
Брюс и Бетси выглядели озадаченными и сбитыми с толку, но не думаю, что они могли связать это с тобой. На обратном пути домой я начала читать «Исследование брака», подчеркивая, делая сноски и помечая все места, которые могли бы относиться к нам с тобой. Это одновременно подростковое (я!) и научное (ты!) упражнение… мой первый арт-объект, который я тебе подарю.
Позже, когда я спросила Сильвера, почему ты нам нравишься гораздо больше, чем Брюс и Бетси, он ответил: потому что Дик чувствующий. Я думаю, так и есть. Брюс и Бетси недостойны твоей преданности.
Дик, днем в доме начнется ремонт, так что мне, пожалуй, пора заняться делами. Но ты всегда в моем сердце, это помогает мне жить.
С любовью, Крис
* * *
31 ДЕКАБРЯ 1994 ГОДА
В новогоднюю ночь Сильвер и Крис ужинали в «Бернардос» с Тедом и Пэм, его девушкой, бывшей байкершей. Крис всегда испытывала к Пэм симпатию, восхищалась ею – историей ее жизни, ее увлечениями и амбициями в искусстве. За напитками Пэм рассказала, как сильно ей «не понравился» фильм Крис. «Хотя, – подытожила она, – я все еще о нем думаю». Крис недоумевала: что в ее внешности или поведении позволяло людям думать, будто они могут говорить ей такие вещи? Словно у нее нет чувств. Ранее тем же днем ей было стыдно торговаться с Дэвидом по поводу цены на окна. Она предложила купить их на севере штата Нью-Йорк и перевезти в амбар в Бридж-Хэмптоне, который он ремонтировал. Дэвид предложил ей пятьсот баксов. Нет уж – это было слишком мало, – стала бы она тратить два дня своей жизни на чьи-то окна, если бы ей не нужны были деньги? Через пять минут Дэвид перезвонил и предложил цену в два раза выше. Крис была поражена. Купить по дешевке, продать втридорога. Она не ожидала, что это правило распространяется на друзей. Она чувствовала себя так же, как когда разрешила какому-то парню пощупать свои сиськи за пятьдесят баксов в топлес-баре «Уайлд Уэст», а потом узнала, что Брэнди всегда просила сотню.
Тем вечером у них с Сильвером был сумбурный секс. Сильвер был расстроен, сбит с толку, не соображал, где он и кто он. Крестлайн – Париж – Ист-Хэмптон и вот теперь Турман. Через три недели он снова окажется в Нью-Йорке: новый семестр, очередные семь лет преподавания. Мысль о том, что Турман – их «дом», была таким же временным бредом, как и все в его жизни с Крис. Этот дом не был поместьем Леонарда Вулфа на юге Англии – это был каркасный дом в пригородных трущобах, разнесенный семьей деревенских бездельников, которых они выселили незадолго до Рождества. Теперь им с Крис красить, наводить чистоту и через три недели снова уезжать. Какую жизнь они себе представляли? Какую жизнь они могли себе позволить?
В ранние часы Нового года Крис написала Дику:
«Я не понимаю, где я, и единственная реальность – это переезд. Вскоре мне придется разбираться с реальностью этого дорогого, никому не интересного фильма, с тем, что у меня нет работы. Ты переехал в Калифорнию, потому что Европа вызывала у тебя клаустрофобию. Ты избавился от хлама в своей жизни… ты вообще в состоянии понять падение такого рода? Вирильо прав: скорость и мимолетность нивелируют друг друга, становятся инерцией.
Ты усох и помещен в стеклянную банку, ты переносной святой. Знать тебя – все равно что знать Иисуса. Нас миллиарды, а ты один, и я не ожидаю ничего грандиозного от тебя лично. На мою жизнь нет ответов. И все-таки я тронута тобой и мне достаточно веры».
С любовью, Крис
* * *
Новогоднее воскресенье стало еще одним грустным и тоскливым днем. Темно-серая дымка висела в воздухе весь день, пока в половину пятого внезапно не стемнело. Сильвер и Крис провалялись в кровати за разговорами и кофе до полудня, потом наконец встали, чтобы прокатиться. Стая ворон расположилась на голых деревьях за фермой на Ривер-Роуд. Сельский пейзаж нагонял тоску. В кои-то веки Крис стал понятен мир «Итана Фрома», созданный Эдит Уортон. Ее удручало это «очаровательное» древнее убожество. Проезжая мимо лачуг, оставшихся от поваленного леса пней, фермерских домов, Крис чувствовала, какой клаустрофобной была жизнь тех, кто жил здесь пятьдесят лет назад по несколько человек в комнате, боясь замерзнуть, умереть с голоду, в страхе подхватить заразную и неизлечимую болезнь. Жизнь тех, кто никогда не был ни в Олбани, ни тем более в Нью-Йорке или Монреале. Играла кассета The Incredible String Band – классическая баллада под названием Job’s Tears о зиме, смерти и Рае:
We’ll understand it better in the sweet bye and bye
‹…›
You won’t need to worry and you won’t need to cry
Over in the old Golden Land.
[5] Неужели ты не понимаешь, почему местные фактически с нетерпением ждали смерти? Коллега из школы рассказал ей однажды, что резные узоры на фасадах домов – звезды, полумесяцы – основаны на масонских символах. Люди явно чувствовали нужду в заступничестве. И как только четверым симпатичным двадцатилетним хиппи из The Incredible String Band удалось передать отчаяние деревенской религиозности? Может, они просто считали эти песни красивыми.
