Мы воспринимаем это как нормальную медицинскую операцию и всегда держим материал в прикрытом и герметичном шприце. Пациент не чувствует ни вкуса, ни запаха. Это серьезно больные люди, измученные борьбой с тяжелой диареей. Некоторые испражняются по 15–20 раз в день. Это кошмар. Они ждут помощи. И получают ее у нас.
— Откуда взялась идея лечить калом?
— Мы лечим не калом, а микробиотой, то есть микробами, полученными из кала здорового человека. Это открытие не принадлежит нам: первая фекальная трансплантация была описана китайским медиком Ге-Хонга в IV веке. Позднее, на рубеже XVI и XVII веков, итальянский врач Иероним Фабриций применил пересадку у животных, которая до сих пор успешно проводится в ветеринарии. Современная медицина обратилась к трансплантации у людей в 50-х годах XX века благодаря Бену Айземану, американскому врачу, который вылечил тяжелый колит, использовав кал. Однако серьезные экспериментальные работы на эту тему в мировой литературе появились в 2005 году, а первые клинические исследования с участием пациентов — в 2008 году.
В тот момент было уже понятно, что у данного метода огромный потенциал. Росло количество научных открытий, демонстрирующих, насколько важна роль кишечной бактериальной микробиоты в метаболизме и функционировании человеческого организма. Появилось понятие микробиома. Сегодня нам известно об этом намного больше.
В принципе, в нашем организме нет ни одного физиологического процесса, с которым в той или иной степени не была бы связана наша кишечная микрофлора. То, что там «сидит», управляет всем: нашим метаболизмом, иммунитетом и даже психикой. Также вероятно, что микрофлора влияет на развитие болезней, включая некоторые новообразования. Кишечник человека заселяет столько микроорганизмов, что иногда трудно охватить разумом весь этот микромир.
— Ученые во всем мире выполняют трансплантацию кишечной микрофлоры уже достаточно давно. А в Польше?
— Первая официально описанная операция в Польше была проведена в сентябре 2012 года. С того времени количество поликлиник, в которых проводятся такие процедуры, возросло до 30, а в нашем центре мы делаем около 20 операций в месяц. Часть поликлиник пользуется нашим хранилищем микробиоты, у некоторых есть свои доноры. Важно, что постепенно метод получает все больше признания врачей.
— Кого лечат таким образом?
— Прежде всего тех, кто страдает от рецидивирующих заражений бактерией Clostridium difficile. Это люди, у которых не отступает антибиотик-ассоциированная диарея. В последние годы таких пациентов все больше. Диарея Clostridium входит в группу заражений, которые врач должен внести в специальную базу в санитарно-эпидемиологической службе. Поэтому известно, что в 2017 году в Польше зарегистрировано около 20 тысяч таких заражений. В основном в больницах. А в 2009 году их было только 2 тысячи! Десятикратный рост в течение восьми лет! Мы имеем дело с эпидемией, о которой не особо много говорят, потому что понос — постыдная проблема и для пациента, и для поликлиники.
— А откуда это берется? Существует какой-то резистентный штамм бактерий или просто диагностика стала лучше?
— Диагностика стала лучше, но и заражений больше. Палочка Clostridium, говоря простым языком, рассеивается среди населения. Не только в Польше, но и во всей Европе, а также в промышленно развитых странах мира. В 1950-е годы отмечались лишь единичные случаи таких инфекций, это не в новинку. Однако не было такого масштаба. Вдобавок появился чрезвычайно вирулентный штамм, который вырабатывает еще больше токсинов за короткое время.
— Что именно происходит?
— Это результат повсеместного злоупотребления антибиотиками, старения общества, образа жизни, кошмарного рациона и вирулентных штаммов, которые добрались до Европы. Эта бактерия живет себе спокойно в нашем кишечнике и в почве, не причиняя никому особого вреда, пока не выделяет токсины. Когда мы принимаем антибиотики, она дает о себе знать. Причем это могут быть антибиотики от нефрита, зубной боли, пневмонии или при лечении послеоперационных ран. Микроб, с которым так обошлись, начинает резко выделять огромное количество токсинов, повреждающих кишечник. Вдобавок он вырабатывает эндоспоры, которые очень устойчивы к дезинфицирующим средствам, что облегчает передачу этих инфекций в семьях, поликлиниках и окружающей среде.
— Весьма странная реакция.
— Вовсе нет, если мы понимаем, что такое антибиотики. Ведь это в большинстве своем вещества, производимые другими микроорганизмами для защиты от конкуренции. Пенициллин, первый антибиотик, открытый Александром Флемингом в 30-е годы прошлого столетия, вырабатывался плесенью, которая убивала пневмококки. В природе постоянно ведется борьба за естественные ресурсы, экологическую нишу. Одни микробы выдвигаются против других. В этот раз нам досталось рикошетом в данном сражении.
— То есть палочки Clostridium при столкновении с антибиотиками «думают», что вокруг полно других бактерий, и защищаются, чтобы отвоевать территорию?
— Именно так. Принимая антибиотик, мы сами высвобождаем у них такую защитную реакцию. На уровне ДНК этой бактерии активируется «производственная линия» токсинов, некоторые штаммы выделяют даже три токсина одновременно. Микроб борется, вырабатывая токсины, цель которых — очистить вокруг него территорию от соперничающих бактерий. При этом токсины еще и разрушают наш эпителий кишечника. И тогда у нас появляются тяжелая диарея, обезвоживание, сильные боли в животе, а у более ослабленных и болезненных пациентов может наступить перфорация кишечника и даже развитие сепсиса. Мы слабеем до такой степени, что в результате такого заражения можем умереть. Клостридии так опасны, потому что атакуют пожилых и болезненных людей, у которых ослаблен иммунитет.
Большинство наших пациентов старше 65 лет, но я замечаю, что становится все больше и молодых. Недавно мы делали трансплантацию кишечной микрофлоры молодой женщине, у которой клостридии активировались во время беременности. Пациентка получила антибиотик, поскольку у нее были послеродовые осложнения.
— А нельзя как-то по-другому лечит такое заражение?
— Можно, и лечат. Стандартно прописываются… антибиотики с содержанием метронидазола или ванкомицина. Вот только иногда они не дают продолжительного улучшения — бактерия создает в кишечнике толстый слой слизи и укрывается в нем, а после прекращения антибиотикотерапии снова активируется. Пациент чувствует себя лучше какое-то время, но потом инфекция возвращается. Даже каждый пятый выздоровевший может быть носителем этой бактерии, почти как в ситуации с сальмонеллой.
Мы лечили пациентов, у которых было по десять рецидивов болезней — каждый раз наступало улучшение от антибиотика, а после завершения терапии диарея возвращалась. Эти люди крайне истощены, как при тифе или холере. Что уж говорить об их качестве жизни. Постоянная боль, практически целый день в уборной. К сожалению, у каждого шестого пациента при очередном рецидиве без пересадки кала может наступить летальный исход.
