Салливан решил не расспрашивать о дымящихся свиньях, только махнул пивом в сторону светящегося белого телеэкрана.
– Что смотришь?
– Второй канал, – ответил Брэдшоу, – мой родной Си-би-эс.
– Если хочешь добиться изображения, я могу покрутить настройки. – Салливан пребывал в предельном напряжении, словно любым своим движением мог что-то сломать в этом захламленном офисе.
– Он здесь не ради изображения, – прохрипел Брэдшоу. – Призраки устраивают электрические помехи на частоте 55 мегагерц, а Второй канал вещает в самом близком к этому диапазоне. Хотите верьте, хотите нет, но яркость моего телевизора выкручена полностью в черный спектр.
– Это слишком короткая волна, – заметил назвавшийся Эдисоном мальчик.
– А ты весьма коротковолновый тип, – отреагировал Брэдшоу. – Однако чертовски крупный. Будь ты хоть в десяти милях отсюда, этот экран все равно будет показывать только белый шум. А стоя рядом с ним, ты глушишь все вокруг. Даже если сейчас за дверью будет стоять призрак треклятого Годзиллы, я знать не буду об этом.
– Разве вам не надо конструировать телефон? – спросила Элизелд.
Салливан бросил на нее раздраженный взгляд поверх расстеленной газеты, но тут же ощутил прилив сочувствия, заметив, что она напряжена не меньше, чем он. Он вспомнил, как храбро она притворялась утром, будто желает отправиться за колдовскими примочками, в то время как он сам готов был не вылезать из квартиры до окончания выходных, и на мгновение, перед тем как вздохнуть и подняться на ноги, ощутил проблеск сочувствующей любви к ней и раздражение к себе.
– Да, – сказал он, – бытового электричества наверняка хватит, – я купил трансформатор для игрушечной железной дороги и фордовскую индукционную катушку.
Элизелд тоже поднялась на ноги, – чтобы достать из сумки свечи, пакетики с травами и миниатюрные бутылочки с маслами.
– Какие у тебя были соображения? – спросил Кути, который, как птичка, взгромоздился на спинку старого дивана. – Предлагаю поторопиться, ведь до полуночи осталось менее двенадцати часов, и к первым утренним колоколам после Хеллоуина я бы хотел уже заклатратироваться как можно глубже и стать недосягаемым для любых магнитов.
«Ты не быстродействующий «алкозельцер», ты не растворишься! Я загоню тебя в воду!» Счастливый мужской голос обращался к нему. Салливан вспомнил, как в квартире уронил на пол две банки «коки», и совершенно не хотел вспоминать, чей голос только что произнес: «Я загоню тебя в воду!»
– Лампа с карборундовой кнопкой вместо филамента, – сказал он вслух, – заряженная от потенциального кистевого разряда… направленного через фокус чертовой конденсирующей линзы… на кварцевый филамент, который мы вычерним сажей, помещенный в манометр Ленгмюра. Таким образом, получим эффект лопастей в радиометре: добьемся колебаний в ответ на поступающий через линзу свет. Можно разбить термометр, взять из него каплю ртути, поместить в манометр, затем через подключенный к водопроводному крану шланг откачать воздух до необходимой степени ее разжижения.
Но двойняшек подташнивало после съеденного за обедом салата. Их тошнило даже от запаха лосьона «Коппертоун», поэтому они отказались от купания и остались лежать на полотенцах, расстеленных на твердом, бугристом матраце из песка.
Кути слушал, как Салливан излагал свою идею построения устройства, и теперь прервал его:
– Не стоит помещать магнит в ресивер. Речь об аппарате столь чувствительном, что любой натуральный магнит, находящийся в одном помещении с ним, соберет голоса призраков со всего Лос-Анджелеса. Нам и без того хватит проблем с магнитными полями, которые у нас будут из-за изменения электрических зарядов. Воспользуйся мелом, я попросил дам купить его. – Он помолчал и потом добавил: – У нас еще остался «Удивительный инсектицидный мелок», мистер Эдисон. Он не подойдет, Кути, нужен круглый, как цилиндр. Молодец, что вспомнил.
– Мел? – спросил Салливан в попытке сосредоточиться.
Отец пожал плечами, поскольку его реплика про быстродействующий «алкозельцер» осталась без ответа. Он отвернулся от них и направился к пенистым волнам, а маленький Пит смотрел, как его жидкие седые волосы на его плечах шевелило океанским бризом.
– Истираемость кусочка влажного мела изменяется в зависимости от изменения его электрического заряда, – сказал Кути. – Без заряда мел пористый и сильнее истирается, но он становится гладким, в момент, когда ток…
В ожидании отца после купания три банки рутбира были выложены в ряд, подобно артиллерийским снарядам. Одна для него и по одной для Пита и Элизабет. Мачеха сказала, что она не пьет газировку, поэтому заготовлены были только три банки.
– …один конец пружины упирается в центр диафрагмы, – продолжал говорить Кути, рисуя руками в затхлом сумеречном воздухе, – а другой упирается во вращающийся бок мелового цилиндра. Колебания тока, поступающего от фордовской индукционной катушки, изменят механическую прочность мела, игла начнет ходить туда-сюда, когда мел станет быстро менять состояния между гладким и пористым, и таким образом ее ход будет передаваться на диафрагму.
– Звучит бредово, – произнес Салливан дрогнувшим голосом, принуждая себя следить за тем, что говорит Кути, а не за тем невыносимым, что показывала ему навязчивая, неукротимая, ожившая память.
– Это опробованный вариант, – категорично заявил Кути. – В 79-м году у меня работал юноша по имени Джордж Бернард Шоу, возможно, ты читал в его книге «Иррациональный узел» приведенное описание моего электромотографического ресивера.
Салливан поежился, внезапно во всей полноте осознав, что носимый мальчиком призрак в действительности был Томасом Эдисоном. И промялил:
– Верю вам на слово.
Но удержался и не добавил «сэр». За исключением полицейских, лишь одного человека он называл «сэром».
Мачеха даже не потрудилась изобразить удивление, когда Пит с Элизабет закричали, что их отец тонет. Старик обычно рассекал волны энергичным спортивным австралийским кролем, но на этот раз он барахтался в воде и махал руками далеко за линией прибоя, а мачеха лишь поднялась на ноги и смотрела на него, прикрыв рукой глаза от солнца.
– …чувствительности карборундовой лампы должно хватить, чтобы выделить призрак и отразить его присутствие в кистевом разряде. По идее, он без труда сможет изменять его, так что речь о сигнале, который через линзу попадает в вязкостный манометр Ленгмюра…
Салливан поморгал, чтобы избавиться от обжигающего глаза пота.
Мачеха не ела картофельный салат и вполне нормально чувствовала себя. Но она ни шагу не сделала по сухому песку в сторону воды, так что двойняшки сами бросились в волны, несмотря на острую боль в животе…
Кути задал вопрос, и Салливан силился вспомнить, какой именно.
– Ох, – в конце концов произнес он, – ну да. Подадим на кварцевый филамент сейсмические колебания, порожденные движением магнита мимо маленькой железной шарнирной арматуры внутри манометра, после чего, полагаю, избавимся от магнита – совсем вынесем из здания. Кварц издаст самый высокий сигнал, и по мере затухания сигнала кварц будет терять свой изначальный… изначальный пинг. Громкость звучания будет постепенно уменьшаться, но даже с учетом затухания радиометрических эффектов сигнала, которое происходит из-за фокусирования света и из-за трения со следами паров ртути в манометре, оставшихся вибраций хватит надолго.
