– Ты, я и Кути?
– Кути? Он входит в семью?
– А мы семья? – Ее широко распахнутые глаза смотрели очень серьезно.
Салливан отвел взгляд – на пиццу. Он переложил еще один кусок на бумажную тарелку.
– Я не так выразился. Он входит в партнерство?
– А твой отец?
– Боже мой, это в тебе психиатр говорит? Можешь его хотя бы на один вечер выключить? – Он посмотрел в другую сторону, как на пороге появилась Джоанна. – Привет, Джоанна, хочешь пиццу?
– И пиво, пожалуйста. – Голубые тени на веках смотрелись недавно нанесенными, но глаза были красными, а на ней был желтый махровый халат.
Салливан придвинул тарелку в ее сторону и открыл ей пиво. Он не хотел говорить с Элизелд, ему неприятно было осознавать, что он нарочно поддел ее двусмысленной фразой про «укладывание» Фрэнка Рочи, хоть и изобразил невинное удивление, когда она прожгла его взглядом. Неужели он ее ревнует? Он совершенно точно ревниво завидовал Брэдшоу, который с легкостью беседовал с его отцом в углу комнаты, но не хотел бы оказаться на месте Брэдшоу.
Вдруг в его ухе стало щекотно, и его отец пропищал тоненьким голосом:
– Ники нужно сходить в другое здание. Давай пока с тобой поболтаем. А твоя девушка может поболтать с девушкой Ники.
«Моя девушка», – подумал Салливан.
– Все не так, как ты думаешь. – Он вспотел под прилипчивой мокрой одеждой от того, что ему предстоял серьезный разговор с отцом, и взял банку «Курз».
– Твоя сестра увлекалась алкоголем?
Салливан замер, не донеся банку до губ.
– Да, – ответил он.
– Я так и понял. Знаешь ли ты, почему я вернулся и вышел из моря? Вон идет Ники, следуй за ним.
Брэдшоу стоял в открытых дверях.
– Ник, – позвал его Салливан, поставил пиво на стол и мимо Элизелд вышел из кухонной зоны. – Подожди, я… мы… пройдемся с тобой.
– Спасибо, Пит, – отреагировал Брэдшоу, – я не против.
Брэдшоу грузно поковылял через темную парковку в сторону офиса, и Салливан шел рядом с ним, засунув руки в карманы.
– Ник, – начал он. – Что значит «Л.-А. УЖ РЕДКО РУКОЮ ОКУРОК ДЕРЖУ – АЛ.»?
– Черт, – произнес Брэдшоу своим однообразным голосом. – Ты спалил машину? – Он подошел к офису и толкнул дверь.
– Нет, только выбросил твой прикуриватель на Санта-Моника-бульваре. – Салливан прошел за ним на кухню, где Брэдшоу открыл посудный шкаф и из пыльной стопки тарелок выудил расписную фарфоровую.
– Это… для благотворительности. – Брэдшоу не смотрел на Салливана. – Есть те, кто этим занимается. Это ипподром, то есть в обе стороны читается одинаково. Не знаю, кто придумал первым и кто еще так делает. Но нужно написать по кругу… (глоток воздуха)… на пепельнице, на зажигалке или на камине. Я видел в магазинчиках на Розенкранс, где можно купить сковородки с такой надписью. По стеночкам. – Он открыл шкаф и вынул оттуда горсть блестящих камушков. – Слова ипподрома притягательны для свежих призраков. Они читают и читают в попытке понять, почему при чтении наоборот получается то же самое. И затем возникает огонь. И они сгорают. – Он выложил камушки на фарфоровую тарелку и через темный офис вынес ее на улицу – на парковку.
– Чудища! – трескучим шепотом позвал он. – Динь-динь, чудища! – Он опустил тарелку на асфальт. – Это благотворительность, – повторил он. – Им лучше сгореть и исчезнуть. Если они останутся, их наверняка отловит кто-нибудь вроде Лоретты Деларавы. Дядя Арт, это Келли Кит, теперь она себя так называет. Отловит и переварит ради раскармливания раздутой контрафактной персоналии паразита. А если их никто не поймает…
Он отошел назад, почти к самому входу в офис, и Салливан вместе с ним укрылся в тени.
На противоположной стороне двора из-за поднятого капота старой машины возникла округлая фигура и неуверенно засеменила на освещенную часть парковки. В коричневом плаще с наброшенным на голову капюшоном, под которым находилась широкополая шляпа, которая, подобно шляпе пчеловода, раздвигала объем плаща. Его непрерывно движущиеся руки походили на многодольные клубни батата.
А из-за заросшего ограждения из проволочной сетки по другую сторону парковки стали доноситься трескотня и звуки потасовки, и Салливан увидел, как из темноты, покачиваясь, появились новые фигуры.
Брэдшоу развернулся и пошел обратно в офис, а когда Салливан зашел вслед за ним, закрыл дверь.
– Они стесняются, – прокомментировал Брэдшоу. – Как и твой отец. А я вернусь на пирушку.
– Ники, постой, – бысро произнес Салливан, а когда старый толстяк повернул к нему свое невыразительное лицо, выпалил почти наугад: – У тебя есть книги про Алису? «Алиса в Стране чудес», «Сквозь зеркало и что там увидела Алиса»?
Брэдшоу обогнул письменный стол и открыл один из ящиков в нем. Немного покопался, потом посмотрел на Салливана, сказал:
– Лови, – и бросил ему книгу.
Салливан ее поймал и перешел на кухню, где горел свет: в одном издании содержались обе книги.
– Спасибо, – произнес он, засовывая книгу в задний карман.
Чтобы не беспокоить пирующих камнями стеснительных призраков, Брэдшоу вышел через кухню, а Салливан осторожно опустился в его кресло, которое стояло в центре кабинета.
– У тебя сохранилась латунная плашка с моего надгробия? – произнес голосок отца.
Салливан похлопал себя по нагрудным карманам влажной рубашки и нащупал в них угловатый предмет.
– Уф! Да.
– Не потеряй ее, я к ней привязан. Это мой ночник. Если уйду от него слишком далеко, я потеряюсь.
Салливан вынул плашку из кармана и принялся расстегивать рубашку.
– Знаешь ли ты, почему я вернулся и вышел из моря? – произнес голос его отца.
– Потому что в понедельник вечером Томас Эдисон осветил это небо. – Салливан положил плашку в передний кармашек промокшего скапулярия и застегнул рубашку.
– Так я смог найти дорогу обратно, но причина моего возвращения не в этом.
Салливана била дрожь, а к корично-гнилостному запаху офиса, казалось, примешались запахи лосьона от загара и майонеза.
– Так, – прошептал он насекомому в ухе. – И почему же?
– Потому что я… бросил тебя и Элизабет. Я был седовласым дураком, который понтовался как плейбой, стараясь впечатлить тридцатитрехлетнюю бабенку, на которой женился! В семьдесят лет – я прожил бы еще лет девять и увидел ваше шестнадцатилетие. Но мне приспичило изображать из себя Леандра, переплывающего Геллеспонт, который оказался… в общем, лишь на этой неделе я выбрался на берег.
Салливан слушал с закрытыми глазами, по его щекам текли слезы.
