– Заполучу хотя бы Эдисона, – произнесла она.
Глава 48
Мой милый друг, промчатся дни,
Раздастся голос грозный.
И он велит тебе: «Усни!»
И спорить будет поздно.
Мы так похожи на ребят,
Что спать ложиться не хотят.
Льюис Кэрролл. Сквозь зеркало и что там увидела Алиса
Мужчина с наручником на лодыжке отошел от лестницы (подтаскивая за собой дергающегося компаньона) и попал в зону приглушенного сияния, отбрасываемого платьем Деларавы, и Салливан увидел, что все-таки это был седой Обстадт.
– Нет, Лоретта, – хрипло произнес Обстадт, лягнув пристегнутого к его ноге мужчину, – ты сказала, что он мой. Теперь ты работаешь на меня. Отдай…
Двурукий человек, который пресмыкался по полу, все-таки оказался Шерманом Оксом и что-то быстро бормотал, как показалось Салливану, на латыни.
Деларава ткнула свой пистолетик в живот Обстадту и выстрелила. Звук «бах» прозвучал как полновесный удар молотом по крышке пожарного гидранта, Обстадт остановился, голова его медленно склонилась, хотя губы продолжали шевелиться. Ползающий человек использовал момент, чтобы дважды с силой ударить его по лицу, вмазать в пах, и Обстадт сложился пополам.
Солнечные лучи, проникающие в фойе откуда-то позади Салливана, отражались от полированного пола и подсвечивали обвисшие щеки Деларавы. Салливан понял, что ночное небо порвалось и с левого борта тоже.
– Кут Хуми Парганас. – Деларава снова двинулась вперед. Ее платье все еще светилось волнующимися полями бронзового и синего цвета, а под грудями размахивал руками крохотный пловец.
Салливан посмотрел мимо Элизелд на Кути, который, скрестив ноги, взгромоздился на гнездо из кабеля, а на его волосах играл отраженный дневной свет. Похоже, Эдисон оставил мальчика: его огромные глаза с ужасом следили за приближающейся к нему толстой женщиной, а губы дрожали.
Элизелд поднялась с места, где она сидела рядом с Салливаном.
– Нет, – громко сказала она и встала перед мальчиком, – Llorona Atacado
[74]. Я не позволю тебе заменить своих потерянных детей этим мальчиком. – Она выбросила руку вперед прямо в лицо Делараве, выставив в стороны указательный палец и мизинец. Ixchel se quite!
[75] «Коммандер Холдем» заберет тебя, – произнесла она и плюнула.
Плевок упал на палубу между ними, но Деларава откачнулась, кашляя и сжимая рукой сияющую на животе ткань платья, будто крохотная тонущая фигурка заплывала ей в диафрагму. Из-под кустистых бровей она удивленно посмотрела на Элизелд, а дуло ее полуавтоматического пистолетика стало подниматься.
Салливан вскочил на ноги, он видел, что Элизелд даже не думает поднимать свой 45-й. Пистолет Деларавы был нацелен на Элизелд, которая стояла менее чем в двух ярдах от нее, прямо в центр фуфайки «Грейсленд», и когда Салливан наклонился вперед, чтобы отдернуть Элизелд от траектории выстрела, в режиме «времени бара» черепом словил ударную волну от выстрела Деларавы.
Поэтому, вместо того чтобы потянуть Элизелд на себя, он прыгнул вперед между двумя женщинами (в то мгновение, когда обе его ноги были в воздухе, в прохладном морском воздухе он уловил запах масла для загара и майонеза, а еще – слабый запах бурбона), и тут его оглушил настоящий выстрел, а пуля вошла в его плечевую кость.
От контакта с пулей (и секундного предвидения по «времени бара») его повернуло в воздухе лицом к сияющей фигуре Деларавы, и второй выстрел пришелся прямо ему в грудь.
Коснувшись ногами палубы, он завалился назад и, падая, услышал, как наконец щелкнул взвод 45-го калибра, и когда он с силой ударился бедром о палубу, свернулся и покатился, воздух рассек патрон, выброшенный из-за лишний раз передернутого затвора. Он увидел, как Элизелд поднимает на Делараву зажатый в руках пистолет, ее большие пальцы аккуратно лежали ниже затвора. 45-й сверкнул и подпрыгнул, а соседнее фойе усилило звук выстрела до грохота взорвавшейся бомбы.
Салливан подтянул под себя колени, а правую руку прижал к груди, но вскинул голову, чтобы увидеть, как толстое тело Деларавы опрокинулось назад, с грохотом осело на палубу и, брызжа кровью, откатилось к дверному проему правого борта…
…Салливан изумлено замер…
Но Деларава все еще стояла перед Элизелд и все еще целила в нее свой пистолетик, только ее рука уже была прозрачной. Она недоуменно перевела взгляд с Элизелд на пистолет, и под тяжестью пистолета ее иллюзорная рука опускалась вниз.
Затем вдруг провалилась верхушка ее головы – до самых бровей, а резиновые ленты схлопнули хрупкий, состоящий из эктоплазмы череп.
Салливану казалось, будто его грудь раскололась и расплавилась, он с усилием повернул голову, чтобы поискать на залитой солнцем палубе свой свежий труп. Посланная Деларавой в грудь пуля наверняка убила его, и теперь он стал новеньким призраком, который вот-вот растворится в свежести дневного воздуха, просачивающегося сквозь щель в ночном небе. Он ведь даже дышать не мог, пострадали легкие, они замерли, и лишь глухие удары сердца встряхивали изображение в его глазах дважды в секунду…
«Мое сердце бьется!» Он вздрогнул от пугающей надежды. Внезапно он понял, что хочет жить, что хочет вместе с Элизелд и Кути убраться отсюда и жить…
Нелепый безмозглый призрак Деларавы глазел на свою руку, которая под весом пистолетика растянулась до самой палубы. Прозрачная фигура заплетающимися ногами пошла туда, где недавно находилась дуговая угольная лампа, а ее рука продолжала растягиваться, удерживаемая маленьким пистолетом, который мелкими рывками слегка подрагивал на отполированной пробковой палубе.
Через дверной проем фойе Обстадт тянулся к лестнице правого борта. За ним рвалось искусственное черное небо, и Салливан видел, как в нем сияющими клочьями проглядывала далекая синева.
Сцепленный с Обстадтом мужчина поднялся на ноги и тащил его за собой, словно раненую собаку. Теперь у мужчины была одна рука, и Салливан понял, что это все-таки Шерман Окс, отсутствующая рука которого лишь на время проявлялась из-за размагничивающего поля, волшебным образом активировавшегося в этой части корабля. Окс свистел и хрипел, словно сотня расстроенных аккордеонов, а его ветровка и мешковатые камуфляжные штаны морщились и подергивались, покрываясь свежей кровью, будто под ними бесновалась орава голодных крыс.
Потрепанный адвокат, стоявший в компании маленьких девчушек, продолжал держать в руках метлу и глупо смотрел на разваливающееся небо, – Обстадт протянул к нему правую руку и схватил за галстук. Затем с силой протащил его вдоль поручня и широко распахнул рот, нацелившись на шею адвоката.
Сверху на него вдруг навалился Ники Брэдшоу и оттащил Обстадта. За последние несколько секунд короткая стрижка Брэдшоу беспорядочно удлинилась, и теперь в волосах появилась проседь, а свитер с высоким воротником стал натягиваться в области живота, но он обеими руками схватил Обстадта за лацканы пиджака и поднял так высоко, что тот уже почти сидел на перилах, поднапрягся и выбросил Обстадта за них.
