– Да, – согласился Салливан и чуть слышно повторил: – Да, – когда официант направился обратно к стойке. Неэтилированное, думал он. Теперь продается только неэтилированный бензин, и поэтому хозяева старых машин, таких, как у него, вынуждены каждый раз при заправке подливать в бак бутылку свинцовой присадки. Похоже, что светлое пиво будут обзывать «неэтилированным» еще много лет после того, как этилированный бензин совсем забудется, и все будут считать это жаргонное выражение всего лишь испорченным названием какого-нибудь стародавнего сорта пива. «Оригинальное светлое пиво, – невнятно думал он, – которое со средневековых времен варят в старинной немецкой деревне Старо-Перд…»
В его машине в коробке под умывальником рядом с бутылками свинцовой присадки стояли две-три пластмассовые бутылки шампуня, и он представил себе, как в мужском душе спортзала в Сити-колледже на Вермонт-авеню льет себе на голову эту эдакую химию. Там он мог бы сказать, что это мера дезинсекции. И, вероятно, это сошло бы в качестве меры по дезинсекции. Но что он мог бы сказать рабочему бензозаправки, вылив на его глазах шампунь в бензобак?
Шампунь стоил всего девяносто девять центов за бутылку – вполне логично – в магазине «Все по девяносто девять центов», где торговали арабы, куда он заглянул, проезжая по Вестерн-авеню. Казалось, крошечные торговые центры «Все по девяносто девять центов» попадались теперь в Л.-А. на каждом шагу, как в восьмидесятых, куда ни глянь, встречались заведения «Курица-барбекю по-мексикански».
«Тини Нейлор» закрылся, и он покатил по Сансет мимо различных кафе, о каждом из которых по старой памяти думал как об излюбленном месте, скажем, педофилов, о другом – анонимных алкоголиков и анонимных наркоманов, заведение рок-н-ролла, заведение адского панк-рока. Бог знает, как теперь сортируется посещающая их публика. Ресторан Бена Франка на перекрестке с Ла-Сьенегой сохранился, и Пит припомнил, что еще в шестидесятых это было нечто вроде притона волосатиков в бабулькиных очках, и даже в объявлении о кастинге для ТВ-шоу «Манкиз» было оговорено, что требовались «типажи в стиле «Бен Франк».
Он свернул к югу по Хайленд и снова к востоку по Мелроуз и обнаружил, что Мелроуз-авеню, хоть и казалась еще оживленной, умерла. Он помнил пожар «Флипа», огромного секонд-хенда, случившийся в восемьдесят третьем или восемьдесят четвертом, после чего случилась эпическая дешевая распродажа, когда на тротуаре, под жарким солнцем, в сопровождении громкой рок-музыки были выставлены кимоно, и смокинги, и мягкие фетровые шляпы. Теперь на этом месте находился магазин одежды «Гэп», точно такой же, какой можно встретить в любом торговом центре. В начале восьмидесятых искушенные японцы прочесывали Мелроуз в поисках старых кожаных курток и музыкальных автоматов, а возбужденные туристы специально приезжали смотреть на панков с зелеными «ирокезами»; теперь забавные прически выглядели так, будто их сделали в Беверли-центре. Как и в случае с авангардом, существующим на правительственные субсидии, думал Салливан, пробираясь на своем старом фургоне по переполненной авеню, повсеместная социальная апатия – это всего лишь гальваническое подергивание лапы мертвой лягушки.
Благополучно проскочив неподалеку от студии Деларавы, он вновь свернул на юг по Вестерн, приехал в Уилшир и проехал через него дальше на восток, мимо заброшенных памятников ар-деко Уилтерн-билдинг и Буллокс-Уилшир до Гувер-стрит, восточнее которой Уилшир снижался к парку Макартура (отец Салливана всегда упрямо называл его Вестлейк-парком, потому что так он назывался до Второй мировой войны, но сегодня Салливан промчался через него в Альварадо, не думая о старике), и Салливан вспомнил, что бульвар закончится примерно через милю, сразу за Харбор-фривей.
Здесь, в треугольнике между Харбор и Голливуд-фривей, расположились узкие улочки и старые дома района Темпл-Бодри. За автострадами, на холме выше делового центра Л.-А., тридцать лет назад стояли роскошные викторианские здания Банкер-хилл. Теперь там громоздились безликие офисные башни, а на этой стороне Салливан видел свежерасчищенные участки и новое строительство и знал, что с Темпл-Бодри скоро произойдет то же самое.
Миновав Уилшир, он немного покрутился по улицам, густо обсаженным перечными деревьями, и в конечном счете нашел нужное место – крошечный мексиканский ресторан под названием «Los Tres Jesuses». По-видимому, им владели трое парней с распространенным испанским именем Хесус – Иисус, – но в обиходе, видимо в знак почтения к Богу, его называли попросту «Трое обжор». Салливан решил, что в «Троих обжорах» вполне можно позавтракать.
Снэп, Крэкл и Поп, принялся перечислять он, отхлебнув из второй бутылки холодного пива. Мэнни, Мо и Флэпджек. Ларри, Мо и Кулеро
[20]. В лексиконе Сьюки прозвище Кулеро означало, в общем, трус.
Он поднял ложку и погрузил ее в горячий менудо. Даже пар от него, острый от чеснока, лука и кинзы, ощутимо прибавлял сил; за несколько минут Пит съел все белесые квадратики рубца и подобрал тортильей последние капли густого бульона.
Потом он вытер пот со лба бумажной салфеткой и махнул официанту второй пустой бутылкой пива. Поставив ее на стол, он вытряхнул сигарету из пачки и, чиркая спичкой, заметил на тарелке, в которой стояла жестяная пепельница, грубо нарисованный фломастером череп, от которого по кругу шли слова: «Л.-А. УЖ РЕДКО РУКОЮ ОКУРОК ДЕРЖУ – АЛ».
Это был палиндром – одинаково читавшийся в обе стороны.
Изумившись за мгновение до случившегося, он бросил зажженную спичку на нарисованный череп, и пепельница на мгновение окуталась яркой вспышкой, сопровождавшейся чуть слышным «пуф-ф», как будто кто-то только что плеснул на тарелку крепкого бренди.
Пламя тут же погасло, и слабый запах… бекона?.. тоже исчез, едва Салливан уловил его.
Внезапно он встревожился – но мгновением позже лишь охранная сигнализация автомобиля забибикала на стоянке бара. Би-ип… би-ип… би-ип… Он криво улыбнулся и подумал: Que culero, – но его рука чуть не рванулась с нетерпением за третьей бутылкой пива.
Потом бармен начал звякать ложкой по стаканам между взревываниями сирены: би-ип – звяк – би-ип – звяк…
На мгновение ритм слился с ударами по наковальне в хоре цыган из «Трубадура»… и тут на Пита нахлынули воспоминания об отце.
«Никогда не полагайтесь на мотор», – сто раз говорил отец Сьюки и Питу, сидя за чили-бургером в «Птомэйн Томми» на Бродвее, или стоя в очереди на «русские горки» близ Пайка на Лонг-Бич, или управляя новым «Студебекером» во время поездки по Малхолланд-драйв, протянувшейся по гребню гор Санта-Моника до Топанга-каньона и обратно. «Пленка в камере должна двигаться равномерно, даже если ты корчишься на платформе, присобаченной к бамперу автомобиля, исполняющего «полицейский разворот», или на лодке в Беринговом море при таком морозе, что смазка в камере того и гляди застынет. Я знаю парней, которые пытались регулировать продолжительность съемки ролика, глядя на секундную стрелку часов, а меня Карл Браун научил хитрой уловке – нужно мысленно петь хор цыган, и если ты действительно проникнешься этой мелодией, то, хоть подвесь тебя на веревке в сильный ветер с вершины двадцатиэтажного дома, ты будешь крутить ручку со скоростью шестнадцати кадров в секунду, ровно как метроном какой-нибудь».
