До Кути не сразу дошло, что он мог иметь в виду, но потом сообразил, что Раффл говорил о христианских святых дарах, о которых ему рассказывали в школе. За окнами автомобиля мелькал бродвейский тротуар, уже заполненный бродягами и бизнесменами, на вид всех национальностей, какие только знал мир, и все они, казалось, были заняты проблемами, какие Кути не мог даже вообразить. «Сколько же времени, – сокрушенно думал мальчик, – смогу я вот так прожить на улице?»
На первых этажах теснились друг к другу узкие обувные магазины, и азиатские рестораны, и, едва ли не чаще всего, туристические агентства; над волнующимся морем голов толпы возвышались старинные железные фонарные столбы с матовыми стеклянными шарами, да балконы и пожарные лестницы рисовали зигзаги на важных кирпичных лицах потемневших от смога зданий.
Он посмотрел на машинку, лежавшую у него на коленях, и внезапно понял, что не знает, что это такое. Сам того не желая, он неожиданно спросил:
– Для чего эта штука?
Раффл оглянулся на заднее сиденье.
– Теперь, полагаю, уже ни для чего. Это было устройство для перемотки видеозаписей. С его помощью можно было перематывать фильмы, не гоняя лишний раз свой видеомагнитофон.
– Фильмы? – Кути уставился на пластмассовую коробку и попытался представить себе такую маленькую катушку нитроцеллюлозной пленки, чтобы она могла влезть туда. А потом задумчиво повторил: – Видеомагнитофон. Несомненно, что-то связанное с изображением. Ректификатор видеокатода, приемник видеокамеры?
– Где ты рос, мальчик? – осведомился Раффл. – Видеомагнитофон цепляют к телевизору, и берут напрокат фильмы, чтобы смотреть на нем.
Сердце Кути заколотилось, он снял темные очки и, склонив голову, всмотрелся сквозь ветровое стекло вперед, на отдаленные стеклянные башни, которые пересекали желтое небо на севере.
– Какое, – спросил он дрожащим голосом, – изобретение было самым великим после… – Он поспешно поправился: – Допустим в двадцатом веке?
Он видел, как Раффл поскреб седую щетину на коричневом подбородке.
– О, я думаю, что… термос.
Кути заморгал.
– Термос? Вы действительно считаете, что… термосы?
– Зуб даю, – горячо воскликнул Раффл. – Горячее в нем остается горячим. А холодное – холодным.
– Ну… – беспомощно протянул Кути, – да…
Раффл на мгновение выпустил руль и распростер руки в эмоциональном жесте.
– Но откуда он знает, что нужно делать?
Раффл снова рассмеялся, и когда Фред заскулил и лизнул его в правое ухо, опустил окно в своей дверце, чтобы собака могла высунуть голову наружу. Кути наклонился вперед и принялся глубоко вдыхать холодный ветерок, пропитанный запахами дизельного выхлопа и рыбьего жира.
– Куда мы едем? – спросил он.
– Полагаю, что в центр, туда, где обретаются местные власти. Пошляемся между Спринг и Гранд, побарахтаемся в потоке граждан, освобожденных на сегодня от гражданской обязанности заседать в коллегии присяжных или стоящих в очереди на дневной спектакль «Призрак оперы». И то, и другое – отличный повод для пробуждения совести. Но сначала заглянем на рынок, запасемся свежими тамалес и положим их под капот, чтоб дошли к обеду. Здесь есть и китайские блюда, но они не так хороши после подогрева на коллекторе.
– Тамалес – это прекрасно, – сказал Кути. – М-м… а можно мне купить несколько петард?
– Петарды?! – воскликнул Раффл. – Ты хочешь отяготить мое уголовное досье еще и незаконной покупкой взрывчатых веществ? – Кути начал сбивчиво извиняться, но Раффл продолжил: – Конечно, мальчик имеет право на петарды. А что ты скажешь о куске пиццы пепперони на завтрак? «Выпьем еще по чашечке кофе, – громогласно пропел он, – подайте нам пиццы кусочек-другой!»
Кути неуверенно улыбнулся и кивнул, а Фред несколько раз стукнул его хвостом по щеке. Между двумя ударами ему удалось нацепить темные очки.
Начало утра ознаменовалось торопливым нервным весельем. Раффл припарковал автомобиль на 3-й улице, и они в обществе Фреда вошли в распахнутые широченные ворота Большого центрального рынка и, миновав кабинки чистильщиков обуви на тротуаре, оказались в просторном полуосвещенном нутре, где большие живые рыбины хлопали хвостами на прилавках, и маленькие седые старухи жадно пожирали лапшу палочками из бумажных тарелок и торговались за овощи, каких Кути еще никогда в жизни не видел. Раффл покупал, шутил на ломаном испанском с латиноамериканцем, стоявшим за прилавком с тамалес, и приостановился, чтобы перекинуться несколькими репликами с чрезмерно раскрашенными женщинами, которые вроде бы просто гуляли здесь. Кути решил, что они официантки.
Когда они вновь оказались на залитом солнцем тротуаре, возвращаясь к автомобилю, Кути и Раффл откусывали от кусков горячей пиццы, обернутой в вощеную бумагу, а Фред шествовал рядом, держа в зубах сумку с тамалес. На рынке Раффл сунул в карман фуфайки Кути плоский квадратный пакетик. Когда они подошли к машине и Раффл полез под капот, Кути вынул пакетик, увидел китайского дракона, напечатанного на обертке, и понял, что это его петарды. Он убрал их в задний карман джинсов.
«Петарды! – удивленно думал он. – С какой стати мне понадобились петарды?»
Кути постоянно возвращался к мысли о том сне, гадая, почему он мог к нему привязаться; все утро он вздрагивал от голосов, автомобильных гудков и резких ударов мясницких топоров на рынке, и, пока Раффл не поднял капот, Кути безучастно глазел на низкие остроугольные автомобили, которые без всяких правил катились во всех направлениях по дну этой гулкой долины между домами; автомобили выглядели так, будто были созданы для полета.
Но когда со скрипом открылся капот, Кути перегнулся через край и уставился на черный двигатель. Он смог узнать радиатор и не наверняка блок цилиндров, но вдруг заинтересовался тем, почему там так много вентиляторных ремней.
– Дай-ка мне хлеб насущный, Фред, – пробормотал Раффл, обращаясь к собаке, и Фред выпустил сумку, которую нес.
Около левой ниши шасси, из-за какой-то квадратной прозрачной коробки, в которой вроде бы была зеленая вода, торчал рулон алюминиевой фольги, и Раффл отмотал ярд, плотно завернул тамалес в фольгу и пристроил их под воздушным фильтром.
Кути восхитился изобретением.
– Самоходная кухня, – сказал он. – Нужно было сразу спроектировать двигатель с коробкой, для того чтобы печь или жарить.
– И провести трубку от крышки радиатора, – подхватил Раффл, – чтобы можно было готовить на пару. – Он похлопал по неровному боку серебристого пузыря. – Думаешь, оно так и будет торчать там?
Кути не ответил. Он воззрился на огромную цветную фотографию своего лица, и на протяжении головокружительного мгновения не мог определить расстояние до нее или ее размер. Он моргнул, слегка тряхнул головой, и тогда изображение приняло подобающий масштаб.
За спиной Раффла и гораздо выше его роста, на втором этаже дома, перед которым они припарковались, к широкой металлической скобе был приделан рекламный щит, резко выделявшийся яркими цветами из окружавших его выгоревших реклам пива и сигарет.
