Тем не менее он избегал Голливуда и постепенно прекратил общение со своими друзьями из киноиндустрии, но и при этом делал все возможное, чтобы сохранять в тайне свой домашний адрес и номер телефона, то и дело менял маршруты, по которым ездил в офис, и начинал и заканчивал свой рабочий день в самое разное время, без всякой системы. Он держал оружие в своем кабинете, и автомобиле, и в тумбочке у кровати. И, возможно, из суеверия, никогда не ел картофельный салат.
Но в 1975 году она все же добралась до него, и отнюдь не с картофельным салатом. Это был салат из шпината, украшенный горячим беконом, с массой экзотических грибов.
Когда Джоанна вернулась к своему журналу, Шэдроу, не называвший себя Николасом Брэдшоу после «смерти» в семьдесят пятом году, бросил еще один взгляд на неподвижный телеэкран, проковылял в комнатушку, где стояла ванна, и при ярком свете голой лампочки, висевшей под потолком, с отвращением посмотрел на десятки кубиков льда, плавающих в серой воде – как битое стекло в коробке с ртутью.
Чем скорее он примет ванну и выйдет, тем скорее сможет сесть в машину и поехать по Оушен-парк на запад, к яхтенной гавани, где поднимется на борт своей лодки и проведет долгие часы, сидя в темноте и уставившись в другой телевизор, переключенный на Си-би-эс, с яркостью, вывернутой настолько, чтобы зачернить изображение, и следя за белой линией, которая, конечно, будет и на том экране, и прислушиваясь к рыгающему хрюканью своих свиней.
Как и каждую ночь.
Глава 24
– Просто ты не привыкла жить в обратную сторону, – добродушно объяснила Королева. – Поначалу у всех немного кружится голова…
– В обратную сторону! – повторила Алиса в изумлении. – Никогда такого не слыхала!
– Одно хорошо, – продолжала Королева. – Помнишь при этом и прошлое, и будущее!
Льюис Кэрролл. Сквозь зеркало и что там увидела Алиса
В северо-западном углу парка Макартура, присев под кустом пироканты в тени статуи генерала Макартура, Кути смотрел, как его пальцы открыли пакет с покупками, которые он сделал в магазине «Все за девяносто девять центов» на 6-й улице. Коробка инсектицида оказалась «УДИВИТЕЛЬНЫМ ИНСЕКТИЦИДНЫМ МЕЛКОМ – СДЕЛАНО В КИТАЕ», и в ней оказалось две палочки белого мела с отпечатанными на них китайскими иероглифами. Инструкция на неприглядном листе бумаги тоже была написана по-китайски, и Кути высунулся из тени пьедестала, куда падал сквозь листву свет уличного фонаря, а его руки поднесли листок поближе к глазам.
– Инструкция… – услышал он глубокомысленный собственный голос. Кути попытался перебить:
– Вы читаете по-китайски? – Но Эдисон снова перехватил инициативу и закончил:
– …Данный мел используйте для того, чтобы написать на полу: «Козявки, немедленно убейтесь».
Тут Эдисон рассмеялся старческим смехом голосом мальчика Кути, и он перевернул листок.
– Шучу, – сказал Эдисон. На этой стороне текст шел на английском. – «Мел дает более эффективный результат, если его используют ночью», – читал Эдисон, и Кути видел, что на сей раз все правильно. – Что ж, это удобно, согласен? «Проведите несколько параллельных линий на расстоянии двух-трех сантиметров одну от другой через дорожку, которой имели обыкновение пользоваться насекомые…» Мне нравится это «имели обыкновение», как будто работа уже сделана. Что ж, – сказал он, сворачивая инструкцию, – от этого может быть некоторый толк, хотя это всего лишь детская версия устройства, которое я установил в офисе «Вестерн юнион» в Цинциннати в шестьдесят четвертом, и позже в Бостоне – цепь пластинок, присоединенных к аккумулятору. Это нужно было и для ночной работы; я говорил всем, что это от крыс, или тараканов, или от чего-то еще, лишь бы верили, а на самом деле это должно было хоть ненадолго отпугнуть треклятых призраков.
Кути мельком увидел воспоминание: большая темная комната в здании бывшего ресторана в центре Цинциннати, медные проволоки, искрящие и потрескивающие всю ночь, резкий запах прохудившихся батарей и угрюмые прозрачные сгустки эктоплазмы, теснящиеся в углах, подальше от жгучих металлических пластинок.
Руки Кути взмахнули кистями.
– Будь добр, верни нас на тротуар, хорошо, мальчик?
Кути засунул пакет обратно за пазуху, покорно выпрямился и прошел по траве к тротуару. Там он хотел было отряхнуть штаны, но обнаружил, что присел на корточки и начал рисовать вокруг себя круг на бетоне мелом. Его губы дергались, и очень скоро Эдисон воспользовался ими, чтобы сказать:
– Лучше будет, если я позволю тебе сделать это самому – плюнь в круг. Если это попробую сделать я, ты одновременно сделаешь что-то еще, и кончится все тем, что слюна повиснет на нашем подбородке.
«Нашем подбородке»? – мысленно повторил Кути – но действительно плюнул на тротуар, прежде чем выпрямиться.
– Ладно, ладно, твой подбородок, – сказал Эдисон. – Теперь присядь снова и позволь мне начертить несколько линий.
Кути присел на корточки и смотрел, как его рука рисовала лабиринт линий вокруг круга: параллельные прямые, спирали, радиусы от края круга – пока этот кусок тротуара, думал Кути, не станет похожим на место проведения Олимпийских игр по классикам. За бордюром по мостовой проносились, шипя, автомобили, но поблизости не было слышно других звуков, кроме шуршания и поскрипывания мела и его собственного нетерпеливого дыхания.
К тому времени, когда к рисунку добавились мультяшные глаза, было нарисовано еще несколько кругов, и несколько квадратов было тщательно заштриховано, палочка мела превратилась в короткий огрызок. Рисунок достигал уже нескольких ярдов в ширину.
Кути поежился. На улице было холодно, и он устал так долго сидеть и вытягивать руку изо всех сил.
– Вам хватит одного куска мела на всю работу? – спросил он с надеждой в голосе. В желто-оранжевой коробке лежали два мелка, и он надеялся, что Эдисон не собирался воспользоваться и другим. Он собирался было повторить свой вопрос, но тут заговорил Эдисон:
– Что? Ты о чем?
– Сколько этих штук вы еще собираетесь рисовать?
– Штук… – Голова Кути несколько раз качнулась из стороны в сторону, и ему показалось, что Эдисон изумился замысловатому рисунку, изображенному на тротуаре, чуть ли не сильнее, чем он сам.
– Я… – начал Эдисон, умолк и глубоко вздохнул. – Да. Вот оно. Это остановит любых призраков или охотников на призраков, которые могли бы взять мой след.
Выпрямляясь, Кути подумал, что в его недавних воспоминаниях только что порылись.
– И, – продолжал Эдисон, – это могло бы попридержать твоего… однорукого убийцу. Теперь – сколько в этих местах стоит обед? Пфф… неважно. Я имел в виду: давай-ка найдем место, где можно поесть. – Голова Кути наклонилась, чтобы посмотреть вниз, и взгляд, принадлежавший им обоим, охватил безумный рисунок. – Потом мы можем вернуться сюда, и посмотрим, не поймали ли мы что-то, что можно было бы положить в твою баночку из-под кассеты.
