Когда он прошел половину, позади остались всхлипывающий морской бриз и все звуки уличного движения города-пляжа, и он слышал лишь пчел в кустах и посвистывание ветра и отдаленное покрякивание уток.
Ему никогда не доводилось читать об этом уникальном приморском городе, но из обрывочных разговоров он узнал, что выстроили его в самом начале века как макет настоящей итальянской Венеции; каналов тогда было гораздо больше, и по ним даже скользили гондолы, которыми управляли шестами гондольеры с итальянской внешностью. Однако район не обрел популярности, дома ветшали, и после Второй мировой войны здесь разместилась захудалая колония битников, да между домами на берегах зарастающих каналов кивали головами нефтяные насосы.
Теперь он шел по дорожке и забрел довольно далеко, так, что был виден поперечный канал. Там, над водой, копировавшей высокое синее небо, обрамленной высокими пальмами, дугой выгнулся другой пешеходный мост, а следующий мост выглядел гораздо солиднее – по нему, похоже, могли даже ездить автомобили.
Застройщики рвались засыпать каналы, но жители стали стеной, и каналы удалось спасти. Аккуратная облицовка берегов была определенно сделана совсем недавно, попадалось много безликих оштукатуренных или казенного тюдоровского облика домов, но все же здесь сохранялись десятки уютных, выцветших от непогоды домиков а-ля калифорнийское бунгало с нависающими дранковыми крышами, окруженных старыми нестрижеными пальмами.
Навстречу ему шли по тротуару две женщины и колли, и, хотя ни одна из женщин не имела особого сходства с портретами Элизелд из газет, он свободной рукой вытащил из кармана одну лампочку и бумажный пакет из «7-11».
Салливан заметил коричневую пластмассовую сову на столбе забора и вспомнил, что видел такую же на коньке крыши дома, который только что миновал. А впереди заметил еще одну, качавшуюся на оттопыренной ветке дерева. И тут же он услышал перезвон на легком ветерке сразу нескольких наборов музыкальных подвесок – возможно, Элизелд была права, когда говорила о том, что подобные места привлекают призраков, и местные жители ставят подобные штуки как пугала. Только не для ворон, а для призраков.
– Добрый день, – сказал он, поравнявшись с дамами с собакой.
Когда они остались у него за спиной, он опустил лампочку в пакет и нагнулся. Потом оглянулся на женщин и резко стукнул пакетом о бетонную мостовую, разбив лампочку.
Обе женщины испуганно подскочили сразу после громкого звука.
– Простите, пожалуйста, – кротко сказал он, помахал им рукой и, выпрямившись, пошел дальше, на ходу убрав позвякивающий пакет обратно в карман.
Выкрашенный белым деревянный пешеходный мостик был крутым, и он остановился посередине, чтобы переложить слепки рук Гудини под левую руку. Он успел вспотеть, и жалел теперь, что не оставил их в машине.
Вода под ним была прозрачна, и он видел в ней камни, но ни одной рыбы. Здесь водилась рыба…
Он находился на середине дорожки, проложенной вдоль бокового канала, и разглядывал выбеленный солнцем телячий череп на стене старого деревянного дома (еще одно пугало!), и совершенно не помнил, как спустился с моста и прошел так далеко.
Кроме двух женщин с собакой, которые уже исчезли из виду, в этот день по каналам, похоже, никто не ходил. Он осмотрелся по сторонам. Казалось, отсюда эвакуировали обитателей домов вместе с имуществом – он даже не видел ни одной кошки. (Сердце гулко застучало в его груди.) Вода была слишком спокойной, дома по берегам канала, прижавшиеся к подножиям высоченных пальм, были слишком низкими, и тишина больше не была привлекательной – это была тишина темного двора, когда все сверчки одновременно перестают стрекотать.
Элизелд здесь не было, а с тем, что здесь было – хоть он и не представлял, что именно, – ему совершенно не хотелось встречаться.
Сам того не заметив, он уже пересек пешеходный мостик над этим отрезком канала, но перед ним теперь находился более широкий мост, и когда Салливан направился туда, то увидел, что со стороны острова на мост въехал автомобиль, притормозил на вершине и, опустив нос, начал медленно съезжать – наклон оказался таким крутым, что водитель просто не видел мостовую перед собой.
«Только П.Р.У., чувак», – подумал Салливан.
Теперь он на ходу сжимал гипсовые руки в обеих своих, и лишь это удерживало его от того, чтобы сорваться в бег. Он не оглядывался назад, чтобы удостовериться, что за его спиной ничего не выползает из канала, потому что был уверен, что, если он поступит так, ему придется продолжать оглядываться назад, пока он будет удирать из этого места, вернее, ему придется идти задом наперед к мосту, который уведет его к нормальным городским каналам, заполненным асфальтом, а не водой, и что-то будет проявляться перед ним, а потом просто ждать, пока он уткнется туда спиной.
Его лоб щипало от выступившего пота, и он дышал часто и мелко.
«Это всего лишь страх, – думал он, – нервный припадок. Здесь есть другие каналы (или там?), и Элизелд может быть на дорожке у ближайшего или следующего за ним; она может оказаться совершенно голой и, размахивая руками, кататься на дурацком одноколесном велосипеде, но ты ее не увидишь, потому что паникуешь здесь.
Значит, так тому и быть. Не исключено, что она вообще не в состоянии помочь мне. Я найду какой-нибудь другой способ предупредить призрак моего отца (и вообще, поездка сюда была глупейшим выстрелом наугад) после того, как свалю из этого проклятого города, найду спокойное местечко и выпью подряд пару-тройку холодного пива».
Направляясь к мосту, он то и дело задевал правым плечом виноградные лозы и кирпичи и понял, что жмется к заборам, стараясь держаться подальше от воды, перепуганный мыслью о возможном падении в мелкую воду.
как эхо любых звуков разносится под водой металлическими стонами
Он, должно быть, только что выронил гипсовые руки. Он бежал, колотя воздух стиснутыми кулаками освобожденных от груза рук и громко топая ногами. В одном плече его куртки что-то треснуло, потом в другом, как будто рукава отрывались по шву.
У входа на мост он остановился и позволил дыханию немного успокоиться. Этот мост был частью улицы, Делл-стрит, и он уже слышал вздохи автомобилей на лежавшем впереди Саут-Венис-бульваре. Хотя в воде канала определенно что-то плескалось, теперь он чувствовал, что может убежать и оказаться посреди бульвара прежде, чем первые слезы испуга успеют упасть наземь.
Осторожными размеренными шагами он поднялся на мост и остановился наверху. Перед ним на правой стороне улицы находилось самое грандиозное из неотюдоровских зданий, украшенное фронтонами, и витражными окнами, и встроенной башней со старинными колпаками на дымовых трубах, торчавших из ее покатой крыши, крытой искусственной черепицей. Он подумал было, нет ли там ресторана с баром и мужской уборной, и тут услышал в яркой неподвижности, как что-то украдкой плещется в воде под мостом.
Его действия ограничились тем, что он выдохнул весь воздух из легких, оперся руками на перила моста и посмотрел вниз.
