Добрыня спохватился. Это на днепровских берегах таких лесных девушек мавками называют, тут же считают их берегинями. Он так и пояснил: за духа лесного принял, за берегиню
40 из чащи.
Она чуть поджала яркие губы, задумалась на миг.
– Ну, можно сказать, что я сейчас почти дух. И буду им, пока месяц не появится. А до того я невеста лешего. Отправили меня родовичи в суженые лесному хозяину, да только жених мой что-то не спешит явиться. Может, тебя прислал вместо себя?
Добрыня понял: у вятичей, как ни в одном другом племени, почитали всякую лесную нежить, а лешака вообще мнили повелителем чащ. Вот и повелось у них по поре, когда лес весной входит в полную природную силу, отдавать ему красных девушек в жены, чтобы те жили в глухих чащах вдали от людей в самые темные ночи новолуния. А выживет ли девица среди лесной глухомани, это уж как повезет. Может и погибнуть от дикого зверья, могут и духи ее заморочить, и она никогда не избавится от исполоха. А может и понести от лешего, если тот пожелает. Так люди думали. Но Добрыня-то понимал, что, скорее всего, красну девицу мог разыскать в чащах кто-то из дерзких смельчаков. Ведь лес опасен, деве одной трудно в нем продержаться, так что она не откажется от помощи храбреца, а там и одарит любовью в благодарность. Потом скажут, что дитя леса в ней, и род возьмется такого опекать, причем мало кто посмеет усомниться, что не от лешего был зачат.
Вот и выходит, что эта красивая улыбчивая девушка, по сути, отдана жертвой лесному духу. Ну а то, что в невестах ходит, можно по ее распущенным волосам понять – девы-славницы
41 обычно ходят с расплетенными косами. А что девица к нему так бесстрашно вышла… Может, в нем защитника ищет?
Вот Добрыня и спросил прямо: мол, что, красавица, полюбимся? Хотел даже обнять ее, но она быстро вывернулась. Миг – и в ее руке оказался острый нож, какой умело направила на него.
– Ишь какой скорый! Я к тебе приветливо и с добром, а ты…
– Твое добро больше похоже на заигрывания в купальский вечер, – усмехнулся Добрыня. – Ну, ну, убери нож, не трону, самим Родом в том клянусь. И если только леший тебе нужен, так и дожидайся жениха лохматого в чащах.
А сам глазами по кустам пошарил – ведь и впрямь еще вчера видел лохматую тень где-то тут в зарослях. Что же не поспешил к такой красе хозяин леса? А потом вдруг пришла другая догадка. Добрыня засмеялся.
– Это потому ты пояс с металлическими заклепками надела, чтобы дух тебя в жены не взял? Да и нож таишь в калите
42. А ведь знаешь наверняка, что ни одна нелюдь к каленому булату не смеет притронуться.
Девушка убрала нож.
– Мне поясок и нож отец дал, когда меня в лес спроваживал. И верно ты все сказал: родитель хотел защитить меня от злобных духов. Он у меня, знаешь ли, сам волхв, потому и разбирается. Так и сказал – не страшно мне будет, только распоясываться не следует.
Дочь волхва? Добрыня впервые о таком слышал. Обычно те, кто выбирал служение богам, от семейной жизни отказывались. Или у вятичей иначе?
Но спросил о другом:
– А как мне звать-величать тебя, девица? Ну не лешачихой же?
Она улыбнулась.
– Забавой меня нарекли.
– Значит, Забава. Хорошее имя. Такое только любимому дитяти дадут.
– А я и есть любимая. Мать моя умерла, давая мне жизнь в муках. Отец меня сам взрастил и никогда больше не женился. Овдовев, он стал служителем Свагора небесного. И теперь очень почитаем в нашем краю, – с важностью добавила она. И уже совсем надменно закончила: – Я дочь самого Домжара Светлого!
Добрыня понятия не имел, кто сей почитаемый служитель. Но девушка так горделиво вскинула голову, так важно посмотрела на него, что он поверил в то, что ее батюшка-волхв – особа весьма значимая в этих краях. Недаром красавица была такой бесстрашной: она не сомневалась, что дочь такого человека никто не посмеет обидеть.
И все же эта дикарка из вятичских лесов была забавна. Забава, одним словом. С ней было легко, и Добрыня с удовольствием стал играть для нее, перебирать струны, напевать своим сильным, красивым голосом:
Ты иди, иди, дева красная,
Ты гуляй, дари радость светлую.
И играет кровь в молодецких сердцах,
И поет душа, видя милую,
красоту несказанную.
Ох как девушкам нравится, когда восхваляют их красоту! Забава просто расцвела улыбкой, подбоченилась, игриво повела плечом. Казалось, еще миг – и в пляс пустится. Однако она вдруг замерла, глядя куда-то за плечо Добрыни, насторожилась. А там и он услышал голос Савы:
– Что это ты распелся среди лесов, посад…
Хорошо, что не договорил. И замер, глядя на Добрыню и сидевшую с ним красавицу. Добрыня же подумал: надо все-таки дать дурню пару тумаков, чтобы не смел упоминать его звание посадника.
Вслух же сказал иное:
– Подойти к нам, Неждан. Это Забава. Она невеста лешего.
– Невеста, – медленно повторил Сава. – Да, конечно же. Это видно по ее распущенным волосам. Можно догадаться, что невеста. Кого… ты сказал? – удивился он, только сейчас поняв суть сказанного.
Забава не сводила с него широко открытых глаз. А чего бы красной девице не смотреть на такого пригожего парня? Сава вышел из чащи по пояс раздетый, рубаха перекинута через плечо, ладное худощавое тело все в сплошных мускулах, лицо разрумянилось, светлые пряди завитками ниспадают на темные, красиво изогнутые брови. В руках он держал умело сплетенный туесок, из которого торчали рыбьи хвосты. Явно удалась у парня рыбалка.
– Добрян, я тут щук раздобыл, – произнес он, подходя.
– А я, как видишь, красну девицу песней приманил, – шутливо ответил ему Добрыня.
Но Сава и без того не сводил с нее глаз. Даже не услышал, как Добрыня продолжил, хваля его за удачную рыбалку и подшучивая, что иначе Неждан, ужас какой переборчивый, скоро вообще ослабеет от недоедания. Внезапно Добрыня умолк, увидев, как лесная красавица шарахнулась прочь, хватаясь за обереги.
– Чур меня, чур
43, охрани!..
– Это тебя так мой Нежданка напугал? – удивился Добрыня. – Да не боись ты, парень он славный.
– Нежданка? – переспросила Забава. – Так твоего друга зовут?
– Да, Неждан это. Спутник мой и слуга.
А сам ждал, что девушка скажет. Понял, что она явно узнала парня, но отчего-то была напугана. Однако же перевела дыхание, поправила венок на голове, даже попыталась улыбнуться.
