Вокруг них образовалось пространство, люди отшатнулись, но не отходили, а с жадным любопытством следили, что дальше будет. Малфрида же бурно дышала, глаза из темных сделались желтыми, только зрачок истончился, как у хищной птицы, когти выступили, даже клыки показались. Ох и страшна стала!
И в этот миг раздался девичий крик:
– Не трогай его! Мой он! Я его выбрала, со мной он и останется!
Забава, почти оттолкнув чародейку, упала на Саву, накрыла собой, заслонила.
– Ты его уже выбирала, ведьма! И он вернулся. Ко мне вернулся! Ибо люба я ему. А тебе – не отдам!
Домжар сперва оторопел, как и все вокруг, но в следующий миг схватил дочь, стал оттаскивать. Она же вырывалась и кричала:
– Нет такого закона, чтобы человека дважды в жертву отдавать! Отец, скажи ей! Ты старый покон
65 знаешь, поясни же!
Кто-то в толпе подтвердил: да, отданного в жертву и спасшегося больше не трогают. Значит, его жертва неугодна.
– Вы это мне пояснять будете? – встрепенулась ведьма. Ее всклокоченные седые волосы взлетели, заполоскались, как на сильном ветру, в какой-то миг словно потемнели, но она совладала с собой, замерла, положив руки на навершие посоха. Вновь стояла худая, прямая как стрела, только седые космы еще слегка шевелились, как будто живя своей отдельной жизнью.
– Я уж сказала, что заберу Глобу с собой, – надменно уронила ведьма. – А там только Ящеру решать, вспомнит ли он его или откажется, сочтя достойным жить и далее. Но если откажется… Что ж, на всякий случай я еще одного молодца на этот раз выберу. Вот его! – Малфрида не глядя указала на стоявшего неподалеку Удала.
Удал только икнул, лицо белым сделалось.
А ведьма продолжила, уже совсем успокоившись: мол, там, в заозерье, и будет решено, кто станет новой жертвой. Тот, кто восстал против Ящера, или тот, кто отдаст себя добровольно ради блага племени.
Ее ровный властный голос, казалось, околдовал толпу. Только Домжар произнес через время:
– Двоих парней возьмешь в заозерье, Малфрида? Дев не надо?
– Отчего же не надо? Давно уже было решено, что и дева будет уходить со мной. И на этот раз я выбрала ее! – Ведьма повернулась к Забаве. На ее лице появилась улыбка, недобрая, торжествующая. – Хороша-то как девка, а еще смелая, дерзкая. Как раз такая и сгодится.
– Нет!
Домжар шагнул вперед, заслонив собой дочь.
– Опомнись, могущественная! – И тише произнес: – Это же дочка моя, Забава, Забавушка. Ты что, забыла уговор, Малфрида?
Крутившийся тут же Вышезор услышал.
– О каком уговоре речь? Хитришь, Домжар. Свою девицу решил от Ящера оградить, а других отдаешь на съедение?
Казалось, Домжар сейчас бросится на соперника. Но он другое сказал, не столько окружавшим людям, сколько Малфриде:
– Забава была права в том, что отданного уже в жертву вторично не выбирают. А моя дочь уже понесла свой жребий, побывав не так давно невестой лешего. Потому выбирать ее у тебя нет права!
Малфрида стала мелко посмеиваться.
– Обмануть меня и весь честной люд задумал, Домжар с капища Сварога? По силе ли тебе это? А что, если я того же Жишигу попрошу поведать, как ты дочь в лесу устроил да от духов оградил? Эй, Жишига, а ну сюда!
Тот вышел как-то боком, словно нехотя, но Малфрида не сводила с него давящего взора, и Жишига, заплакав, рассказал, что не опасен был дочери волхва лесной хозяин. А тут еще и Вышезор присоединился, стал вещать собравшимся, что давно подозревал о том, как обманывает их Домжар.
Пока говорили, ведьме как будто и дела не было до всех этих откровений. Она смотрела, как Забава склонилась над беспамятным Глобой, гладила его по лицу, шептала что-то. Малфрида медленно приблизилась, схватила дочь волхва за волосы, рванув резко и сильно, – откуда и силы такие в ее длинном худом теле, чтобы так легко поднять плачущую испуганную девушку?
– Так ты на мое позарилась, девка? Я сказала свое слово, я выбор сделала, а ты смела перечить?
– Батюшка, помоги! – попыталась вырваться Забава.
Домжар побелел, его пошатывало.
– Оставь мою дочь, чародейка! Оставь, иначе я всем скажу…
Он не договорил, но смотрел на Малфриду гневно и выразительно. И весь дрожал. Закончил почти умоляюще:
– Ты ведь обещала… Я же… не утаю ничего, клянусь самим Сварогом!
Малфрида и впрямь оставила его дочь. Но вдруг резко развернулась, выставила в сторону волхва руку: миг – и он рухнул, забился, застонал сипло. Стал кататься по траве, словно недуг какой его обуял, выл, хватаясь за грудь и живот. У него изо рта пошла пена, потом пузыри кровавые выступили в уголках губ, потекли струйки крови. Казалось, он получил страшное внутреннее повреждение, какое убивало его. А потом затих, глаза выпучились, но постепенно успокоились, остекленели. И он остался лежать неподвижно.
Собравшиеся вокруг в первый миг остолбенели, потом крики послышались, люди завопили, стали разбегаться. Но не все разбежались, некоторые словно не в силах были тронуться с места, стояли, смотрели. Малфрида же деловито повернулась к замершему, упавшему на колени Вышезору.
– Тебе капище достанется. Служи Сварогу, служи людям, но главное – служи мне и Ящеру. А сейчас подготовь избранных мною к переправе. Я к ночи приду за ними. Жишига приведет их куда надобно. Можете оплакать их, можете благословить. И будет мир и лад у вас, как ранее бывало. А кто против воли моей пойдет… сами должны понимать, что не потерплю!
Вышезор с готовностью закивал. Он то улыбался заискивающе, то руки к небесам воздевал. Но успел спросить, когда ведьма уже шагнула прочь:
– Так ты троих возьмешь?
– Или не уразумел? Домжар-то поумнее тебя был.
Теперь в голосе ее даже слышалась грусть, на распростертое тело прежнего главного волхва смотрела почти с состраданием. В стороне рыдала Забава, подле которой присел пытающийся приголубить ее Жишига, Сава по-прежнему лежал в беспамятстве, Удал стоял в стороне, то голову вскидывал с вызовом, то вдруг начинал дрожать подбородком, всхлипывал. В какой-то миг показалось, что уйти надумал, но служители-волхвы не позволили, подхватили под руки.
– Оставьте парня, – неожиданно раздался спокойный властный голос.
Добрыня вышел вперед, приблизился к ведьме, загородив ей путь.
– Я за него пойду.
Малфрида застыла, замерли и волхвы. А гусляр с нажимом повторил:
– Пусть Удала отпустят. Зачем он тебе, Малфрида? Я более сгожусь.
Ведьма слегка прищурилась, оценивая, оглядела с головы до ног.
– Али жизнь не мила? Да и зачем тебе, чужаку пришлому, жертвовать собой ради чужого племени вятичей?
