Она и впрямь, обойдя по кругу, опустилась на землю, опрокинулась, повернулась на бок. Миг – и она уже спала, как дитя, подложив руки под щеку. По-прежнему бледная и слабая. Но колдовство свое сплести все же сумела. Сава не смог к ней подойти, как будто наткнулся на невидимую преграду.
– Говорю же, оставь! Она и так много для нас сделала. Теперь пусть отдохнет. А если в тебе есть силы, давай осмотримся да разберемся, что тут и как.
В голосе Добрыни звучала привычная спокойная уверенность. Деятельная натура заставляла его собраться, дабы понять, что им делать дальше. Что они невесть где, он понимал. Но как обезопасить себя в этом «невесть где»?
– Смотри, туман вроде сносит, – вымолвил он. – Так-так. Ну и что это за земля… если это земля. Что за край?
У Савы еще гудело в голове, он чувствовал себя слабым, а потому поплелся следом за Добрыней – с ним было безопаснее и спокойнее. Озирался. Туман то наплывал слоями, то немного развеивался. В какой-то миг Сава почти наткнулся на посадника, когда тот остановился, указывая куда-то вперед:
– Взгляни-ка, что там такое.
За вершинами леса до самого неба темнели очертания гор, на которых белой нечесаной пряжей покоились облака. Казалось, что там и есть конец мира, что это стена, Кромка, где и должен обитать Кощей.
Сава так и сказал. Добрыня долго молчал.
– Вот что, парень, пока мы так слабы и утомлены, толку от нас никакого. И пока нам ничто не угрожает – хочется верить, что так! – лучшее, что мы можем сделать, это тоже передохнуть, как Малфрида. Клянусь светлым истоком Днепра, я после такого перелета мало на что годен. А силы нам еще наверняка понадобятся.
Сказал это спокойно, буднично. А что они еще могли? Ну разве что Жишигу наконец освободить. При условии, что тот орать не станет. Добрыня, подойдя к нему, заявил:
– Хочешь, чтобы тебя местные чудища не тронули, молчи, сиди тихо.
Жишига кивнул, стал осматриваться, когда его отпустили. Потом кинулся вдруг куда-то, словно хотел сбежать, но опять наплыл туман, и волхв поспешил обратно.
– Я служить вам буду, если пощадите, – упал он в ноги Добрыне, обхватил его колени. – Только не убивайте, не отдавайте нечистым духам.
Добрыня просто похлопал его по плечу. Однако через время все же сказал, что лучше бы им развести костерок. А то вон как гнус достает. В нос, в глаза лезет, да и холодно, как будто и лета тут нет. И пошел к деревьям, поднял какую-то ветку, походил еще, скрылся за стволами елей. Жишига и Сава переглянулись. Без Добрыни обоим стало не по себе. Волхв сидел сгорбившись, перебирал подвешенные на груди и поясе амулеты, что-то негромко шептал, порой озирался, бросал взоры из-под лохматых косм. Сава, собравшись с духом, тоже стал собирать дрова, сухой мох. Но сухого было мало, все больше в капельках влаги. Еще бы, туман вон какой и река совсем рядом – неглубокая, журчащая по каменным перекатам. Только там, где уснула Малфрида, как будто все подсыхало, даже мох, на котором она спала, казалось, посветлел. И лицо у спящей ведьмы уже было не такое осунувшееся, она расслабилась, дышала ровно.
Через время вернулся Добрыня с охапкой хвороста, бросил его, стал складывать под костерок. Долго чиркал кресалом, высекая искру, а когда по сухой траве побежали язычки пламени и хворост стал заниматься, он расстелил шкуры, улегся на одной из них. Сава тоже укладывался, когда Добрыня его окликнул:
– Ты как? Есть силы? Мы в неведомом краю, надо, чтобы кто-то бодрствовал.
Но когда Сава повернулся к нему, Добрыня лишь понимающе кивнул. Вид у парня был немногим лучше, чем у обессилевшей Малфриды.
– Ладно, святоша, отсыпайся, если мошка тебя не заест. Ложись сюда, под дымок. Не так сладко спать будешь, но хоть комары не съедят. Звери они тут какие-то, а не комариное племя. И как Кощей с ними уживается?
Он еще и шутил! Но Саве от этого стало легче, засмеялся негромко.
– Он же Бессмертный, что ему сделается? Даже если комары всю кровь высосут.
Но Добрыне весело не было.
– Слышишь, парень, а ведь в лесах этих кто-то обитает.
Уже накрывшись меховой полостью, Сава так и подскочил.
– Кто? Духи? Чудища? Заприметил кого?
– Видеть никого не видел. А вот то, что хвороста немного, обратил внимание. Значит, кто-то собирал. И уж никак не духи. Люди.
Сава так и не понял, ощутил ли он страх от этой вести или же, наоборот, облегчение. И кто мог жить в этом сыром холодном краю?
– Я помолюсь, – произнес он. – С Божьей помощью все же легче.
– Что ж, давай. А я пока с волхвом нашим поговорю. Он почти все время в беспамятстве был, да и воды живой ему не так давно Малфрида давала. Должны быть у косматого вятича силы.
Ранее сила Жишиги проявлялась в его вечной неугомонности. Сейчас же он сидел, сжавшись, что-то бормотал, покачиваясь из стороны в сторону. Но когда Добрыня приказал волхву бодрствовать, пока они поспят, согласно закивал. Амулеты свои из рук не выпускал – и птички резные там висели, и вроде как дудочки, и кости каких-то животных, гладкие, как шарики от многолетнего трения и гадания. И для каждого из амулетов у него имелось свое слово, свой наговор. Вот и шептал, наблюдая, как Добрыня укладывается спать, ворочается, шлепает комаров. Они и Жишигу ели, но он терпел. Приобщившись к волховской науке, он знал, как не обращать внимания на такие мелочи. Хотя комары тут да, звери.
Видел волхв и то, как светловолосый Глоба… которого этот властный гусляр Савой кличет, стоял на коленях, сложив руки, и шептал что-то. Тоже, видать, какие-то заклинания проговаривал. Жишига это понимал. А потому вскоре отвернулся, не стал смотреть, когда этот Сава тоже начал укладываться. Парень заснул скоро, даже похрапывал. А вот гусляр спал тихо. А может, и не спал.
Жишиге было не до того, чтобы за ним наблюдать. Он взывал к привычным божествам. Светлый Сварог небесный, что же это с верным твоим служителем сделали? Связали, к чудищу прикрутили, как добычу после лова, еще и рот заткнули. Но ничего, он, Жишига, многое мог вытерпеть. Даже если не понимал, что происходит. Он ведь знал, что волховская наука ему непросто дается, но как-никак это лучше, чем трудиться в поте лица над палом в лесу или охотиться на зверя. А так его даже уважают, кормят, почет выказывают. Волхвы должны пользоваться почетом, ну разве что кто больше, кто меньше. К особому возвышению Жишига никогда не стремился, для него главным было служить тому, кого почитал. Как это славно – служить светлому Сварогу-покровителю! Еще хорошо чтить духов леса, будь то дух огромного сохатого, легкой стремительной белки или всегда что-то знающей сороки-белобоки. Мир полон духов, всех их надо уважать, хотя над ними всеми стоят боги – светлый Хорос-солнышко, ветряной Стрибог, раскачивающий кроны леса, мечущий быстрые молнии Перун Громовержец. Но особо Жишиге нравился податель огня и жизни, покровитель вятичей светлый Сварог. Думать о нем, взывать к нему нужно всегда! Даже когда ты сидишь в этой мутной пелене, невесть где…
