Смотреть на расстоянии Рубцу было безопасно. А вот чужаки в его видении на воде явно заволновались. Схватили копья, замерли, стоят, прислушиваясь. Сквозь воду Рубец звуков не улавливал, но, видимо, пришлые понимали, что косолапый хозяин чащи близко.
И тогда вперед выступила шедшая до этого последней чародейка.
Рубец судорожно сглотнул. Первое, что подумал: «Я ее точно знаю!» Он зачарованно разглядывал ее лицо, огромные темные очи, нахмуренные брови, высокие скулы. И эту копну спутанных темных волос.
«Она мила мне», – вспомнилось неожиданно. И это было так сильно! Почти по-человечески. Но потом вдруг появилась обида, опаляющая ненависть, злоба. И страх. Рубец чувствовал, насколько он ненавидит и боится эту чародейку. Почему? Как? Он ведь не мог помнить свою прежнюю жизнь. И он сам себе подсказал: это просто опасная, сильная чародейка, с какой надо держать ухо востро. Она самого Кощея заинтересовала, тот ждет ее, не велел трогать да чинить ей зло. Поэтому Рубцу надо просто отслеживать ее, а потом поведать все, что разузнал, Темному властелину.
Хотя зачем к ней приглядываться? Кощей сам мог следить за долгожданной гостьей. Ему непонятны были именно ее спутники – вот на них и должен обратить все свое внимание посланный Темным кромешник. Но почему-то сейчас Рубцу не было до них никакого дела. Он наблюдал только за этой странной женщиной. Ведьмой. Рубец видел, как ее только что темные глаза стали желтыми, будто в них вспыхнуло особое пламя, заметил, как сузился зрачок, заалели, зашевелились губы, выговаривая что-то свое, особое. Ото рта вдруг словно пошла трещина, пересекла щеку, кожа стала покрываться чешуей. Ведьма что-то сказала, да так, что видение стало нечетким, вода колыхнулась, пошла волной, как будто в тихое озеро неожиданно бросили увесистый камень.
Рубцу понадобилось немало времени, чтобы повторить заклинание и успокоить воду, дабы вновь появилось видение. И вот он снова смотрит, догадался, что у них там что-то произошло. Пришлые стояли над тушей огромного медведя, морда зверя была разворочена как от удара огромным валуном. Темноглазый спутник ведьмы что-то говорил, положив ей руку на плечо. Кажется, благодарил. Потом склонился над тушей медведя. И одновременно шлепнул себя по щеке ладонью – комары его тоже донимали. При этом движении котомка за его плечом оказалась как раз перед взором кромешника, и он заметил, как блеснуло голубоватым и розовым сквозь не очень туго затянутые тесемки. Неужели для этого шустрого мужика ведьма добыла неуязвимую кольчугу? А теперь пришлые движутся сюда, к плато над обрывом, где среди стоячих выветренных столбов высится и сейд, духов камень, хранящий дивный шлем-зерцало. Но добудет ли? Что ж, за этим забавно будет понаблюдать. Рубец был уверен, что скорее этот ловкий темноглазый превратится в еще один стоячий камень в горах Кощея. Но все же было в этом муже нечто, что вызывало тревогу. Надо к нему особо приглядеться, чтобы потом все поведать и пояснить.
Кромешник склонился еще ниже к воде, но вдруг перед ним возникло лицо ведьмы. Она заслонила от Рубца своего спутника и теперь смотрела прямо на него – глаза в глаза. Такое было невозможно… однако Рубец мог бы поклясться, что ведьма видит его. Она казалась удивленной. И вдруг произнесла:
– Мокей? Ты?
Но ведь это же было его колдовство! Произнесенное в Кощеевых владениях, где сильна только магия тех, кто служит Темному! Чужачка не могла его учуять! Однако она видела его, а он – и это самое странное! – слышал ее голос! Негромкий, чуть хрипловатый.
А потом его отшвырнуло. Он рухнул на камни, ударился спиной и лежал какое-то время, задыхаясь, пока не почувствовал совсем близко тяжелые шаги. Земля содрогнулась, и он еле успел произнести охранительный заговор, делавший его невидимым… или похожим на камень.
Огромная сутулая тень нависла над ним, послышалось глухое сопение, фырканье. Потом тяжелый великан отошел, стал удаляться, донесся звук перекатывающихся от его поступи камней. Кромешник лежал, переводя дыхание и понимая, что слишком отвлекся, забыл об осторожности, подпустив так близко это горное чудище, какое по тупости своей не ведало, что он из посланцев властелина Кромки. Зато великан знал повеление Кощея, приказывающее охранять тут сейд-камень, под которым хранился дивный шлем-зерцало. Поэтому мощный, но недалекий охранник на любого может кинуться и уничтожить, не разбираясь, служит ли тот хозяину или чужак.
Но сейчас даже только что миновавшая опасность не взволновала Рубца. Однако его невероятно поразило то, что колдовство пришлой ведьмы оказалось столь сильным, что даже проникло сквозь чужие чары. Сквозь чары умелого кромешника! Не мудрено, что такая сильная чародейка могла заинтересовать Бессмертного.
А еще Рубец не мог опомниться, узнав свое прошлое имя. Мокей. Так он не Кривой, не Рубец, не Мокша или Морда. Он – Мокей! И звук этого имени казался ему привычным, как будто он всегда его знал.
Казалось бы, теперь он мог вернуться к своему повелителю и рассказать ему обо всем. Но Рубец не сделал этого. Кромешник вдруг принял решение остаться и проследить, что будет дальше. Эти странные чужаки шли сюда, и он решил дождаться их и увидеть воочию. И самое главное – он хотел этого! Это уже было не по приказу, это была его собственная воля. Кощею это может не понравиться, но он все же попробует. А там будь что будет!
Глава 12
– Кто такой Мокей? – спросил Добрыня.
Малфрида лишь мрачно посмотрела на него. Но сын ждал ответа, его взгляд был требовательный, приказывающий.
– Что тебе до того? – огрызнулась она. Но через миг все же сказала: – Это враг. Не ожидала, что он тут. Но легче нам от этого не станет.
Добрыня больше не расспрашивал. Мало ли еще опасностей их поджидает! Вон медведь этот, вроде и обычный, однако упаси боже от такой обычности. И Добрыня просто шлепал на щеках комаров, потом подошел к Даа, шутливо надвинул ему колпак на лоб.
– Ну что, приятель, опомнился уже? Теперь ты сам видишь, что с такой защитницей мы куда хочешь пройдем.
Даа слабо кивнул.
– Но уж!.. – только и произнес.
Добрыня знал: у местных это знак удивления. Да и как было шаману не удивиться, если прямо перед ним лежал медведь с развороченной головой. Даа с почтением посмотрел на Малфриду. Это тебе не старуха Чорр, у этой такая ловкость, такая силища! Огромный лохматый зверь подкрался к ним так, что никто и не услышал. Даже сам Даа, который слыл неплохим охотником. А тут вдруг раз – и прямо перед ним поднимается огромная бурая туша. Почти беззвучно. Даа и копье не успел на него направить, как голова зверя раскололась пополам и он рухнул, обдав юного шамана густой теплой кровью.
Добрыня осмотрел зверя и кивнул. Все нормально, опасности нет, можно двигаться дальше. Они и двинулись, но как-то неспешно. В этом сером замершем мире торопиться, казалось, было даже кощунственно. Да и путь был непростой. Застывшие древние ели, сумрак, неподвижность, только комариный писк нарушал вековечную тишину. В остальном же было удивительно тихо, ни ветер не качнет лапами елей, ни птицы не поют, даже шаги не слышны на мягком мху. И все-таки вокруг была своя, особая жизнь. Когда вдруг впереди словно заплакал ребенок, все замерли, переглядываясь недоуменно. Даа опомнился первым. Пояснил, что просто птица кричит, куропатка.
