Она снова вскинула руку – раскрытая пятерня, когтистые пальцы, темное лицо с желтыми светящимися глазами! Сейчас снова… Но кромешник сделал рывок, немного откинулся назад – и тотчас один из глиняных был подброшен его чарами, взлетел, прикрыв хозяина, и принял на себя удар молнии. Только грохот, только разлетающиеся куски глины бездушного стража.
Сколько же в ней грозового огня!
Мокей, решив не рисковать, отказался от противоборства с ведьмой и стремительными прыжками переметнулся во мрак, на склизкую каменную стену над озером. Припал к ней, прилип. А потом стал взбираться наверх, где темнело отверстие входа в следующий подземный коридор. Тут он укрылся, хотя не сомневался, что столь мощная чародейка вскоре снова его почувствует и начнет нападать. Но пока у него появилась передышка, и надо было обдумать, как действовать дальше. Что там с витязем? Не растоптан еще?
Увы, когда под напором ведьмы кромешник отвлекся, без его приказов бездушные глиняные потеряли цель. Поэтому сейчас Мокей направил всю мощь данного ему колдовства на то, чтобы его стражи напали на темноглазого витязя со всех сторон. Успеешь ли вертеться во все стороны, чужак, чтобы одновременно отражать их мощь?
Тот сообразил, что что-то изменилось, стал отступать, пытаться проскочить между огромными глиняными телами. Сейчас побежит к озеру, догадался Мокей. Шаман и тот, второй, все еще барахтались в воде; шаман даже залез на кусок расплывающейся неподвижной глины, кричал что-то, словно подзывая витязя. Но Мокей не мог допустить, чтобы чужак в кольчуге забрался в спасительную воду, где раскисает его воинство.
Пока ведьма крутилась на месте, хлопая крыльями, Мокей собрался и сделал сильнейший посыл – глиняные дружно пошли на витязя, окружили, стали сдвигаться, не давая вырваться и стремясь расплющить. Один взмахнул лапой, и витязь, не успев оглянуться, был опрокинут чудовищным толчком. Он покатился по земле, ударяясь о камни и остатки разбитых им глиняных глыб. Непроницаемая кольчуга спасла его от ран, но с его головы слетел шлем, откатился прочь. Витязь успел перевернуться, однако на него уже наступали – сейчас сойдутся, сотрут в пыль… даже кольчуга не спасет.
Но ведьма была уже рядом – на кромешника повеяло холодом от взмаха ее крыльев. Он приготовился отбить ее нападение, как вдруг она стремительно бросилась вниз. Она успела подхватить упавшего витязя, но не удержала, получив сбоку сильнейший удар глиняной ручищи одного из стражей. Ее отбросило, а витязь, пытаясь подняться, стал отползать от неумолимо наступающих на него по воле кромешника огромных стражей. В какой-то миг он даже вскочил, забрался на колено одного из них, стал карабкаться на чудище, но его опять скинули.
«Сейчас они его раздавят», – с облегчением подумал Мокей. Он напрягся. Ну, еще немного! Не так-то просто было двигать этими огромными кусками глиняной породы, направлять их куда надо. Но он старался, чувствовал, что сможет, понимал, что глиняные истуканы сейчас довершат то, что было его целью. И торжествовал. Вот это бой! Кощей останется доволен им.
И вдруг сквозь грохот и шум он расслышал свое имя.
– Мокей! – кричала ведьма. – Не делай этого, Мокей! Это же твой сын!
Она билась, не в силах выбраться из-под упавшего на нее куска глины, придавившего крыло. Но, даже вырываясь, даже когда крылья ее вновь стали длинными волосами и она почти высвободила их, ведьма не успевала на помощь витязю. Потому и взывала к Мокею:
– Остановись, Мокей Вдовий сын! Ты сейчас убьешь своего кровного сына. Я родила его от тебя! Смотри, как он на тебя похож, Мокей!
Он замер. Ибо всегда знал: в миру есть нечто, что не дает ему навсегда уйти за Кромку. Сын? Что она говорит? Его сын? От ведьмы?
Кромешник дернулся, когда во мраке вспыхнула очередная молния. Вот коварная… Сама заговаривает, но при этом… Однако оказалось, что ведьма послала огонь не в него, а в глиняного стража, уже занесшего огромную ногу над распластанным витязем. Но, видимо, сила ведьмы была уже не та: ее молния не разнесла стража, а просто ударила его. Глиняный пошатнулся и устоял. Однако другие уже сходились, сжимали кольцо вокруг витязя. Он бился, стиснутый со всех сторон.
И вдруг стражи замерли. Добрыня по-прежнему стоял среди кучи твердой застывшей глины, но она его уже не сдавливала.
Мокей просто стоял и смотрел. А ведьма снова выкрикнула:
– Ты взял меня силой, и я родила сына от тебя! Будь ты проклят! Убей меня, но его не трогай!
Она видела, как кромешник темной тенью маячил у прохода, потом повернулся и скрылся. Малфрида зарыдала.
Глава 14
Пещера оставалась темной, несмотря на сероватый свет, проникавший через далекий пролом в сводах. Такой далекий и едва светящийся… Добрыня смотрел на него и думал о том, как бы ему хотелось оказаться там, выше этой каменной глубины, там, где есть небо, пускай и затянутое вечными тучами этого неведомого края. Ведь даже в этом краю разлиты широкие озера, в которых водится рыба, есть леса, где можно охотиться, есть просто вольный воздух, земли, дали дальние… И где-то там, за многие и многие поприща
90, есть Русь, где он, Добрыня, был совсем другим человеком – взвешенным, рассудительным, знающим свое дело, имеющим свою цель. Здесь же, в этой подземной ловушке – ловушке, куда он сам с охотой пошел, – он стал кем-то иным. Словно в нем пробудилась некая яростная сущность его характера, о которой он раньше не знал: он стал рваться к намеченному, ни о чем не думая, ни о ком не заботясь, проявляя готовность рискнуть всем и всеми.
Посадник оглянулся на своих спутников. Они спали. Спали прямо на камнях под стеной, убаюканные едва слышным плеском воды в подземном озере, утомленные тем напряжением, какое пережили несколько часов назад. Добрыне казалось, что и он уснул в какой-то миг, но нет же, вот он сидит, смотрит на расселину вверху, мечтает о вольном свете. Ибо тут, в подземелье, он чужак. Он тут добыча или жертва Бессмертному властелину, который, возможно, нашлет на них что угодно, если пожелает.
Но пока было тихо. Сава и Даа спали, накрывшись меховой накидкой, Малфрида, занавесившись растрепанными волосами, тоже долгое время пробыла неподвижной, сидела, прислонившись к скале. Когда они спускались в пещеру, она тщательно заплела свои длинные волосы, но они были под стать ее чародейству – живые, неспокойные, как будто охраняющие хозяйку от всего, что находилось вовне, – и сейчас вновь стали шевелиться, волновались, словно завитки мрака.
– Ты слышишь что-то странное, Малфрида? – негромко спросил Добрыня, заметив, что она чуть подняла голову и прислушалась.
– В том-то и дело, что не слышу, – отозвалась она. – Там, откуда должен долетать грохот, я имею в виду пещерные мастерские чакли, сейчас тихо.
– Но разве мы не удалились от них достаточно, чтобы не слышать?
– Мы недалеко. Смотри, вода из этого озера течет по склону и дальше в их мастерские, где они используют ее для своей работы. Но сейчас она туда не попадает. Понимаешь почему?
