— Могу я поговорить с женой или ее матерью?
— Простите, сэр, но они еще спят. Врач сказал, действие успокоительного закончится примерно к полудню.
Больше говорить было не о чем.
— Мистер Рид, мы полностью понимаем ваши опасения и, как только у нас что-нибудь появится, немедленно с вами свяжемся.
— Хорошо, спасибо.
— Хотя, сэр, мы вас ни в чем не ограничиваем: обращайтесь к нам столько, сколько сочтете нужным и когда пожелаете.
— Ладно.
Свою вахту Рид нес не один. Вместе с ним в новостном отделе находились Молли Уилсон и другие сотрудники, которые дежурили вместе с ним, утешали его, уверяли, что с Заком и остальными детьми все будет хорошо. Сейчас Молли, положив голову на руки, спала за соседним с Ридом столом и не видела, как здесь неожиданно возник Майрон Бенсон с портфелем в одной руке и пиджаком на другой.
— Том, — избегая глядеть ему в глаза, сказал он, — я знаю, тебе не верится, что эти слова исходят от меня, но я прошу извинения и от всего сердца надеюсь, что у тебя все обернется благополучно.
На такое признание его, скорей всего, подвиг Теллвуд.
Однако Рид молчал.
— Я тебя вечно недолюбливал, Том. Я знал, что ты меня презираешь за нехватку таланта, а мне было обидно за то, что у тебя его в избытке. Я сделал ошибку. Ну да ладно. В любом случае тебе сейчас не до меня. У тебя есть дела поважнее. Удачи.
Бенсон протянул руку. Рид не сразу, после паузы, но все-таки ее пожал.
— Что тебе сказал старик, Майрон?
— Он меня уволил.
Рид лишился дара речи.
Прежде чем уйти, Бенсон выдавил на губах жалкую улыбку.
Восход солнца застал Рида во Дворце правосудия. Живот крутило от страха: что с Заком? Он жив или уже нет?
Больше мальчик никому не звонил.
В Бухте Полумесяца у оперативников не было ровным счетом ничего. Береговая охрана никого и ничего не зафиксировала ни на островах, ни на воде. Ни лодки, ни прицепа на берегу, ни минивэна.
Вообще по нулям!
Рид сидел в комнате № 400, один за пустым столом, и отрешенно глядел, как Сидовски, Раст, Тарджен, Дитмайр и другие корпят над материалами о Келлере.
Раст и психолог-криминалист ФБР Боб Хилл изучали психиатрический портрет Келлера, готовясь к пресс-конференции, назначенной на восемь утра. В эту ночь Рид не сомкнул глаз и между толчками адреналина был словно хмельным от усталости. Когда звонки телефонов и голоса стихали, что-то в его памяти пробуждало аромат детской присыпки, ощущение махровой ткани и нежной кожицы Зака, когда тому было шесть месяцев. Как он держал сынишку на руках, наблюдая, как тот сонно посасывает из бутылочки теплое молоко, и глядел на него во время рекламных пауз с выключенным звуком, зная, что владеет поистине чудом света.
И вот теперь Зак привязанным к столбу агнцем смотрел на Рида из утренних газет, разбросанных по всему помещению. Фотографии Зака, Келлера, Дэнни Беккера, Габриэлы Нанн и его самого — все мучили, терзали душу правдой.
Зака нет. Нет.
А его отца преследовали заголовки:
«ТРЕТИЙ ПОХИЩЕННЫЙ РЕБЕНОК — СЫН РЕПОРТЕРА, РАССЛЕДОВАВШЕГО ПОХИЩЕНИЯ».
— Черт возьми! — сердито брякнул трубку Дитмайр. — Хоть бы какой-то заслон от этих журналюг! Уже четвертый телеканал спрашивает, можно ли посадить на крышу вертолет!
По мере того как ширилась огласка, телефоны опергруппы все сильней осаждали звонки. Пришла информация из Белого дома, что за ходом дела следят лично президент и первая леди. Национальная пресса лупила изо всех калибров. Неистовствовали таблоидные шоу. Прибывали авиарейсами пресс-группы из Лондона, Парижа, Стокгольма, Сиднея, Торонто и Токио. Несколько утренних новостных программ домогались интервью с Ридом и Энн, суля писать только правду. Рид дал отказ.
— Гляньте-ка наружу, — произнесла Тарджен. Вдоль Брайанта выстроилась дюжина передвижных телестанций со спутниковыми тарелками.
— Это какое-то безумие, — покачал головой Дитмайр.
— Внимание может оказаться нам в помощь, Лонни, — заметил Раст.
Сидовски только что закончил разговор с матерью Энн и с хмурой серьезностью подошел к Риду.
— Том, Энн проснулась. Я только что с ней разговаривал.
— Как она?
— Ничего, держится. — Он положил руку на плечо Рида и, блеснув золотыми коронками, сказал: — Извини, но разговаривать с тобой она не захотела.
Рид все понял.
— Однако она настояла на том, чтобы присутствовать на пресс-конференции. Сейчас ее везут через Залив.
Рид кивнул. От избытка кофеина при отсутствии еды и сна его начинало потряхивать. Честно сказать, жаждалось вкуса «Джека Дэниелса» — его ощущения на языке, жгучего скольжения вниз по горлу, обволакивающего желудок вкрадчивым теплом.
— Если кто-нибудь из вас передумает делать публичное заявление, просто дайте знать.
— Нет-нет. Это нужно. Мы должны это сделать.
Сидовски оглядел его задумчивым взором.
— У нас тут есть пара комнат с диванами. Хочешь чуток отдохнуть? До прессы еще почти два часа.
Нет. Рид не мог оставаться наедине со своим страхом. Неужели Зак мертв? Он гнал от себя саму мысль о детских трупиках, маломерных гробах, кладбищах. Сидовски он сказал, что не может оставаться один.
— Ладно. У меня есть электробритва, одеколон и прочее, если хочешь более-менее привести себя в порядок.
— Спасибо, но я лучше подожду здесь Энн.
— Конечно, Том. — Сидовски поднялся уходить.
— Уолт? — Глаза Рида наполнились слезами. — Мой сын мертв?
Решаясь на правду, Сидовски долго и пристально смотрел на него, подыскивая нужные слова.
— Мы просто не знаем, Том. Но даже готовясь к худшему, лучше не терять надежды.
— Но сегодня годовщина той трагедии. И ты сказал, если Келлер собирается что-то сделать, то он сделает это сегодня.
— Да, и мы делаем все, что в наших силах. Цепляем каждую ниточку. Ты должен держаться.
— Уолт, что тебе подсказывает интуиция? Он ведь уже обводил вас три раза кряду.
— Сложно сказать. А что думаешь ты?
— Он или очень удачлив, или очень умен, или и то и другое разом.
— В случае с Дэнни Беккером он оставил нас ни с чем. В случае с Габриэлой Нанн мы взяли его кровь, засекли на видео, а потом добыли отпечатки пальцев и имя. В случае Зака у нас появилось еще видео, на этот раз четкое, и благодаря тебе его мотив.
— Что же это значит?
— То, что мы его настигаем.
Через полтора часа в убойный отдел прибыла женщина-агент ФБР, а вместе с ней Энн в темных брюках, блейзере и белой блузке. Никакой косметики.
