— Да?
— Рид? Проснулся?
— Нет.
Тишина. Рид сжал трубку.
— Кто это, черт возьми?
— Ты там что, пьяный?
Железные нотки в голосе Майрона Бенсона вывели Рида из дремоты. После того просчета главред в офисе перестал Рида узнавать. Смотрел как бы насквозь. С чего он вдруг звонит? Решил со скуки поизмываться над подчиненным? Принял судьбоносное решение? Сегодняшнего выпуска Рид не видел. Может, с его стороны вышла какая-нибудь промашка? Какая именно? Шеф думает уволить его прямо сейчас?
— Я весь внимание.
— Прочел твой сегодняшний материал. Хорошо ты отца обрисовал.
Рид ждал, что дальше будет: «Но…»
— Надо, чтобы ты сегодня освещал пресс-конференцию Беккера.
Рид сел.
— Но Дагган ночью сказал, что вы меня отстраняете?
— Я передумал. Будешь пока участвовать в освещении. Хочу понять, куда клонится вся эта история с похищением.
— У меня, гм, есть несколько рабочих версий.
— Вот и выдавай их понемногу. Мне нужны здравые, весомые суждения. Уяснил?
— Уяснил.
«Что ты мудак».
— А еще мне нужна статья об университетских исследованиях доктора Мартин. Прочти ее письмо. Увяжи это с делом Беккера.
— Хорошо.
— И, Рид… Любая некомпетентность будет иметь последствия.
Ишь ты, как крылышки у мух обрывает, садюга. Тащится, наверное?
«Брось хандрить и начинай что-нибудь делать», — внушал он себе за бритьем и одеванием. До пресс-конференции оставалось около часа. Времени позавтракать не оставалось. С собой Рид прихватил два банана съесть по дороге. Вовремя вспомнив захватить с камина снимок Дэнни Беккера, он очутился лицом к лицу с Энн, Заком и своей виной.
«Брось хандрить. Начинай что-нибудь делать».
Он посмотрел на часы. Время еще оставалось.
Рид набрал номер телефона. Со времени их последнего разговора минуло несколько недель. Что, если она вызовет адвоката? С чего вообще начать? «Я люблю вас с Заком больше всего на свете и хочу, чтобы мы снова были вместе». Он теперь понимал, что мог ошибаться, и готов был это признать.
Первый гудок зуммера, за ним второй.
— Алло? — послышался на третьем голос матери Энн.
— Привет, Дорис.
— Ой, здравствуй, Том.
В голосе никакой злобы или желчи. Дорис была тещей не из назойливых, общаться с ней Риду было всегда приятно.
— Я вижу, ты там завален работой.
Дорис была преданной читательницей «Стар».
— Это точно. — Не зная, что еще сказать, он спросил: — Как у вас здоровье, в порядке?
— Да ничего, все нормально. Ты как, Том?
— Я? — Глаза непроизвольно упали на пустую бутылку «Джека Дэниелса». — Тоже в порядке.
— Все это ужасно грустно, тебе не кажется?
Она имела в виду похищение или замужество ее дочери?
Дорис продолжала:
— Этот малыш, Дэнни Беккер. Его мать с отцом, должно быть, места себе не находят.
— Я в этом не сомневаюсь.
Судя по чуть изменившемуся тембру, где-то в доме сняли еще одну трубку.
— Том?
Голос Энн был как бальзам на душу. Он уже признал, что мог ошибаться, и хотел рассказать ей об этом. Она и Зак были его жизнью. Он знал, что жить без них ему невмоготу, и хотел сказать ей об этом. Но он этого не сделал.
А лишь сказал:
— Привет, Энн.
— Привет. Как ты?
— Вроде получше. Как вы там вдвоем?
— Прекрасно.
— Ни в чем не нуждаетесь?
— Да нет, ни в чем.
— А машина как ездит?
— Трансмиссия чего-то пошаливает.
— Это мне известно. Она начала барахлить как раз перед тем, как ты… — Он осекся, не докончив фразы: «Перед тем, как ты меня бросила». — Отгони ее к Отто. Гарантия все еще действует.
— Хорошо.
— Хочешь, я с ним обговорю?
— Да ладно, я сама.
Прошло несколько неловких секунд.
— Я сегодня читала твою статью о том ужасном похищении. Не могу представить, чтобы что-нибудь подобное случилось с Заком…
— Расследование идет полным ходом. Я сейчас еду на пресс-конференцию. Энн, я хочу с тобой увидеться, обо всем поговорить.
— Это, наверное, Зак?
Зак?
Рид озадачился.
— Что-что? Не понял.
— Я думала, это он тебе позвонил. Ему снились кошмары. — Ее голос спустился до шепота: — Он по тебе скучает.
— Скучает, по мне?
Ум кипел от противоречивых эмоций. «Чего ты ожидала, Энн? Ты рисуешь меня эдаким злым прокаженным, потому что мне нравится моя работа. Ты выдергиваешь его из единственного дома, который ему известен, отнимаешь его у друзей, у соседей. Он, наверное, до смерти напуган этой дикой историей с похищением. Каждое утро он вынужден вставать в полшестого, чтобы его через весь Залив везли в школу. Ему приходится пропускать футбол, которым он живет и дышит. Ты швыряешь его маленький мир в блендер. Он тоскует по тому, чего ты его лишила: по дому».
«А ну стоп».
Он был не прав. Обвинять Энн мог бы лишь глупец. Вини себя, Рид.
— Я скучаю по вам обоим, — сказал он.
— Тогда почему ты не приезжал с ним повидаться?
— Когда ты переехала в Беркли, я понял, что ты не хочешь меня видеть. Клянусь, я думал, что так угодно тебе. Мне приходилось перебарывать желание увидеть тебя. Я парковался на улице рядом с домом твоей матери, надеясь увидеть тебя.
— Ты это делал?
— Я не знаю, каковы правила, Энн.
— Однажды Зак после школы начал спрашивать меня о тебе, и когда же мы перестанем злиться и вернемся все обратно домой.
— Глянь-ка, уже смолоду разгребает чужое дерьмо.
Они обменялись хохотком, деликатно обходя вопрос Зака стороной.
— Энн, я хочу, чтобы мы встретились. Есть о чем поговорить.
— Зак, между прочим, ждет, когда можно будет приехать в твою газету. Почему б нам к тебе не заглянуть и не пообедать на этой неделе?
— Заметано. Он не хочет со мной немного поболтать?
— Конечно, минутку.
Энн положила трубку — судя по всему, на стол. Через несколько секунд послышался бодрый перестук ножонок Зака. Он бежал к телефону.
— Папа? — схватил он трубку.
