— Где он живет? Работает? — спросил Сидовски.
— Не знаю.
— Как ты с ним познакомился?
— Через Уоллеса. Они с ним корешились.
— Он тоже сидел в Виргинии?
— Его я не помню, но то, что сидел, это точно.
— Откуда ты знаешь?
— По базару, по походке.
— А где он сидел?
Киндхарт пожал плечами.
— Где вы познакомились?
— Книжный магазинчик возле Ромоло. Мы там были с Уоллесом, и тут он пришел и завел разговор.
— Ему нравилось встречаться с детьми?
— Уоллес говорил, что да.
— Ты когда-нибудь делал снимки с тех свиданок?
— Да ну. Я его видел-то раз или два.
Сидовски выложил на стол экземпляр фотоснимка, где Танита Доннер сидела на коленях у татуированного мужчины в капюшоне.
— Это кто? — спросил он.
Киндхарт взял снимок, осмотрел и возвратил на место.
— Он и есть. Дружок Уоллеса.
— Откуда ты знаешь?
— Татуха.
— А кто делал снимок?
Киндхарт пожал плечами.
— Ты же, кажется, в прошлом году снимал тех девочек именно на «Полароид»? Так, Перри?
Киндхарт не помнил.
— Ну ладно. — Сидовски закрыл блокнот и туманно улыбнулся. — Сейчас тебе лучше проехать с нами в участок, пока мы получаем ордер на уборку твоей берлоги.
— Я же сказал, что к Уоллесу и той девчушке отношения не имею.
— Уверен, что ты говоришь правду, Перри. И будешь не против повторить свои слова для полиграфа.
— Детектора лжи, что ли?
— А что? Или у тебя с этим проблемы? — язвительно спросил Сидовски.
— Мне нужно связаться с моим адвокатом.
Сидовски неторопливо сложил очки, сунул их в нагрудный карман и встал.
— Знаешь, что мне кажется интересным? — возвышаясь над Киндхартом, сказал он сверху вниз. — Как невиновный человек, которому нечего скрывать, вдруг рвется звонить своему адвокату. Зачем тебе адвокат, Перри?
Киндхарт не ответил.
Сидовски наклонился и прошептал ему на ухо:
— А вот Таните Мари Доннер дали связаться с адвокатом? Или нет?
В ответ молчание.
— А Дэнни Рафаэль Беккер своему адвокату звонил? А, Перри?
Сидовски сжал своей лапищей шею Киндхарта и давил, пока тот не сморщился от боли.
— Не волнуйся, дядя. Ты можешь плакаться своему адвокату о гадких копах и о своем праве охотиться на детей. А я поговорю с мужиками-строителями в Хантерс-Пойнт о растлителях малолетних, педофилах и прочем дерьме. Идет?
Сидовски в оскале блеснул золотом зубов.
— Вот и хорошо. Ну а теперь, коли не возражаешь, поехали.
26
«ПОХИЩЕНИЕ МАЛЬЧИКА ПРЕСЛЕДУЕТ МАТЬ УБИТОЙ ДЕВОЧКИ».
Заголовок передовицы «Сан-Франциско Стар» проходил заглавными буквами через всю полосу поверх цветного, в полстраницы снимка Анджелы Доннер, сидящей в комнате Таниты в обнимку с плюшевым мишкой.
Задний фон занимал знакомый плакат девочки с надписью о награде. Надпись «Убийство» как бы случайно находилась на уровне глаз Анджелы. Статью Тома Рида сопровождали снимки Таниты и Дэнни Беккера. Повествование начиналось со слов:
«Анджела Доннер не может сдерживать слез, когда обнимает плюшевого мишку своей погибшей девочки и молится за Дэнни Беккера, похищенного в том же районе, где год назад была похищена и убита ее дочь Танита.
“Я молюсь о том, чтобы Дэнни Беккер вернулся домой живым и чтобы его родителям не пришлось пройти через то, через что прошла я, и жить с этим изо дня в день. Молюсь я и о том, чтобы предстал перед судом убийца моего ребенка”.
Ну а пока Анджела (ей 21 год) тихо плачет на своем первом интервью, данном ею после того, как город потрясло убийство ее двухлетней дочери…»
«Неплохо», — подумал Рид, перечитывая свой материал и пригубливая кофе у себя за столом в новостном отделе. Его статья переходила на вторую страницу, где был размещен очерк о группе Кейт Мартин, заглавный в рубрике «Мегаполис».
Получается, он побил «Кроникл» и «Экземинер». Удовлетворенность выигрышем в конкуренции и лидерством в сегодняшней «Стар» смешивалась с сочувствием Анджеле Доннер. Тучная, невзрачная, несмотря на молодость, женщина, постоянно извиняющаяся за свой убогий двор, ветхую квартиру, пропитанную кисловатым запахом. Ее отец сидел в кресле перед допотопным вентилятором на телевизоре, стоящем на деревянном ящике из-под фруктов. Старик был закутан в белую простыню. Время от времени его морщинистая рука выскальзывала из-под нее за кусочком льда из пластмассовой миски. Скелетообразная челюсть медленно ерзала, нажевывая ледяную крошку.
— Земля — Тому! Ты меня слышишь?
— Извини. Что?
Рид оторвал взгляд от газеты и поглядел поверх компьютера на Молли Уилсон, оживленно печатающую на клавиатуре.
— Я спрашиваю, сколько ты еще будешь тащиться от себя? Ты хуже той мартышки с зеркальцем. Это называется «журналистский нарциссизм».
Рид все утро выслушивал комплименты по поводу своей публикации.
— Мне кажется, ты вот-вот начнешь вытирать пыль со своих наград, рассказывая мне о днях своей славы, — поддела Молли.
— Так уж у нас, стариков, принято. Мы редко когда бряцаем медальками. Но уж когда это делаем, то ощущение не сравнится ни с чем.
Уилсон на секунду приостановилась.
— Мне оно неведомо, Том.
Рид перешел к рубрике «Мегаполис» со статьей о группе Мартин. Все здесь происходящее вызывало у Уилсон нервозность. Чего она хочет? Отношений? Секса? А впрочем, не важно.
— Мы с Энн пробуем снова сойтись.
Уилсон держала в зубах ручку. Прежде чем ее вынуть, она несколько секунд агрессивно стучала по клавишам.
— Ты хотя бы глянул вкратце?
Теперь она была сама деловитость.
Рид повернулся к компьютеру и вывел на экран ее материал.
— Это все мои заметки о психологическом портрете парня, похитившего Дэнни Беккера. На основе данных ФБР, — сказала она.
— Когда ты ее отправляешь?
— Завтра. Просто не могу нанизать на нить.
Примечания Уилсон были расшифровкой ее интервью со спецагентом ФБР Мерли Растом. Улавливались фразы вроде «глубоко травмированная личность; травмирован трагическим событием, в котором задействованы его дети; живет в плену иллюзий; взбадривает себя алкоголем и наркотиками; религиозный психоз; внешне выглядит нормальным, но может быть опасен».
