Поистине день мечты.
Из карусели она не вылезала. В животе щекотало, словно там внутри восторженно трепетали крылышками бабочки. Вот так бы кататься и кататься на карусели вечно. Но после третьего катанья подряд Нэнси Нанн, наблюдавшая за девочками, встревожилась, как бы четвертый круг не оказался рискованным, с учетом количества торта и мороженого, которое дети поглотили ранее.
— Можно мы теперь побежим к остальным? — спросила непоседа Милли Палмер.
Между поеданием сластей и вручением подарков вечеринка разделилась на несколько небольших групп, каждая под доглядом взрослого.
Одни отправились к Мосту Троллей, а другие к Мышиной Башне. Венди Слоун повела Летти, Илэйн и еще троих девочек на Двор Фермы.
— Миссис Нанн, а можно и мы пойдем в Башню? — спросила Трэйси Таннер.
— Нет, идем во Двор Фермы! — заупрямилась Ронда Кинг.
— Прежде чем мы куда-то направимся, дамы, кто хочет сходить в туалет?
Милли и Ронда вскинули руки.
Нэнси повела свою четверку в ближайший санузел. Милли и Ронда зашли в кабинки. Габриэлу и Трэйси Нэнси подвела к зеркалам, чтобы девочки привели в порядок растрепанные волосы. Вскоре из кабинки вышла Милли и стала мыть руки. А Ронда что-то задерживалась.
— Ронда? — окликнула ее Нэнси через пару минут, пытаясь открыть кабинку. Но дверь оказалась заперта.
— Миссис Нанн, мне что-то нехорошо, — проныла изнутри Ронда.
Остальные девочки переглянулись.
— Я, наверно, сейчас…
Стало слышно, как Ронду неудержимо рвет.
Девочки поморщились.
Ронда кашляла в надрывных спазмах.
По указанию Нэнси Милли, самая мелкая в группе, пролезла под дверь кабинки и отперла ее изнутри. Ронда расположилась на унитазе вся в слезах, со спущенными трусишками. Вот же несчастье. Нэнси взяла ее за дрожащую руку, скомканной салфеткой промокнула ей слезы и убрала с глаз волосы.
— Милая, все хорошо, упокойся.
— Бе-е-е, гадость, — безжалостно сказала Трэйси.
— Все будет хорошо, дорогая, — хлопотала Нэнси. — Трэйси, пожалуйста, принеси мне бумажных полотенец. Одни смочи холодной водой, а другие чтоб сухие. Девочки, оставайтесь со мной, пока мы будем помогать Ронде.
— Но, мама, это же гадость! — возмутилась Габриэла.
— Габриэла, оставайся здесь, — через плечо сказала Нэнси, помогая Ронде надеть трусы. — Ронда, миленькая, с маленькими девочками такое бывает, так что не волнуйся.
Вернулась с полотенцами Трэйси. Девочки вели себя хорошо: не дразнили Ронду и не мешали Нэнси, а молча стояли рядом; все, кроме Габриэлы. Запах рвоты перехватывал ей дыхание. Как бы самой не уподобиться неряхе Ронде.
Снаружи зазывно играла новая полька, и девочка решила выйти и подождать снаружи туалета. Здесь она стояла одна, глядя на вращение всяких зверушек, красочных лошадок, колесниц и корабликов. Мама будет довольна, что у нее такая большая, самостоятельная дочь. Габриэла стояла, улыбаясь своим мыслям, когда на нее неожиданно упала чья-то тень.
— Ты, должно быть, Габриэла?
Перед ней стоял и улыбался сверху вниз высокий дяденька с бородой, в темных очках и бейсболке. Он был ей незнаком, но голос у него был тихий и добрый. Наверно, один из пап с вечеринки.
— Ты, наверное, Габриэла Нанн, а папа у тебя пожарный и звать его Пол. А мама у тебя Нэнси. Да?
Габриэла не поняла, что кивает.
— Давай отойдем отсюда, поговорим?
Он отвел ее на некоторое расстояние и вынул из кармана какую-то фотокарточку, которую протянул ей:
— Это не твой щеночек?
У Габриэлы округлились глаза и отвисла челюсть.
— Ой. Да! Это мой песик, Джексон! Где он?
— У меня в грузовичке. — Дяденька кивком указал вниз, где была парковка. — Твои родители сказали мне принести его тебе как сюрприз ко дню рождения. С днем рождения, Габриэла.
— Но сегодня день рождения у Джоанни. А у меня через несколько дней.
— Да ты что? Правда? Ай-яй-яй. Как неловко. Извини меня, Габриэла. И пожалуйста, никому об этом не говори. — Он огляделся. Все, кто стоял рядом, глазели на карусель. — Лучше мне, наверное, уйти, пока никто не увидел, — сказал он с грустной улыбкой, протягивая руку за снимком. — Извини, я пошел.
— Габриэла! — окликнул девочку из санузла бдительный голос матери.
— Я тут у двери, мамуля. Здесь дышится легче.
Габриэла растерянно прижала фотокарточку к груди.
Она была полностью обезоружена. Всякая внушенная родителями защита от чужаков, всякая мысль об осторожности испарилась, стоило ей узнать, что ее Джексон где-то здесь, рядом. Эх, вот бы снова обнять его, ну хоть разок!
Она трепетала, но не от сомнений, а от радости, что Джексон тут, где-то рядом. Ею овладела безудержная радость.
— Мистер, подождите. А могу я его увидеть? Ну пожалуйста.
Человек задумчиво почесал бороду.
— Я никому не скажу, обещаю! Ну пожалуйста, разок!
— Гм. Ну, если пожалуйста да разок… Чуть-чуть, одним глазком?
— Чуть-чуть, одним глазком!
— Габриэла! — снова донеслось из санузла, вперемежку с хныканьем Ронды.
— Я в порядке, мам. Жду здесь, у двери! — откликнулась девочка и, умоляюще поглядев, прошептала: — Чуть-чуть, одним глазком. Быстрее, а то меня потом не пустят!
— Эх, ну ладно. Сосчитай до десяти, а потом быстро иди за мной к грузовичку. Но чтоб тебя никто не видел. А то и чуть-чуть не получится.
Человек пошел в сторону парковки.
На счете «десять» Ронда все еще рыгала. Отстой. И мама с ней там возилась битый час. За это время можно уже обнять Джексона и незаметно вернуться, мама ничего и не заметит. Надо только поспешить.
Вслед за человеком Габриэла двинулась от карусели вниз по дорожке, к парковке.
29
«Узри лик Серафима. Ангел явился в отдалении. Небесное видение».
Эдвард Келлер стоял у грузовика, дверца которого была приоткрыта. К нему приближалась Габриэла. Она улыбалась. Ниспосланная Богом. Дитя-Ангел. Бессмертный. Всезнающий. Сияющий своею славой и спокойствием.
«Я очищен в свете Господа!»
Келлер сморгнул слезы.
Из кабины приближение Габриэлы увидел и Джексон; он тявкнул. Веревка вокруг его шеи была привязана к подлокотнику пассажирской дверцы. Внутреннюю ручку с кнопкой дверного замка Келлер давно уже снял. Пассажирская дверь изнутри не открывалась.
Габриэла припустила к грузовику бегом.
Келлер посторонился, давая Джексону проход.
