— Ваша информация неточна, — ответил шеф сердито. — Были обнаружены волосы девочки, буквально несколько локонов. Мы считаем, похититель ее подстриг, чтобы изменить внешность. При похищениях это не редкость.
— А как же кровь?
— Мы не выяснили, чья она — похитителя или ребенка. Так что подробностей на этот счет я вам сообщить не могу.
— А как насчет задержания у парка?
— Это оказалась ложная тревога. Некто, похожий по описанию.
— Ходит слух, что подозреваемым является беглый убийца детей из Канады и за ним установлен надзор.
— У нас сейчас проходят проверку сразу несколько человек. Среди них никаких канадских беглецов.
— Вы, кажется, арестовали подозреваемого, а затем его отпустили?
— Нет. Мы доставили на допрос нескольких известных нам людей.
— У вас есть какие-то зацепки по подозреваемому на этом видео?
— Нет.
— Может, от похитителя поступали какие-нибудь звонки, требования насчет выкупа?
— Ничего из вами перечисленного.
— А как насчет дела Беккера: никаких контактов?
— Никаких.
— Не напрашивается ли вывод, что детей убили? Может, вы имеете дело с серийным детоубийцей?
— У нас нет никаких улик, которые бы указывали на убийство. Так что пока мы придерживаемся версии, что детей где-то удерживают.
— Почему вы думаете, что эти дела между собою связаны?
— Схемы во многом аналогичны. Преступления совершались дерзко, днем, и в том и в другом случае в похищениях фигурировал незнакомец. В случае и с Нанн, и с Беккером описания подозреваемого весьма схожи.
— Есть ли какие-то предположения насчет мотивировки обоих преступлений?
Шеф повернулся к спецагенту ФБР Расту, который дал ответ:
— Наш психологический профиль предполагает, что мотивация подозреваемого проистекает из травмы в его жизни, связанной с участием детей, насилием, личной трагедией.
— Насилие в том числе сексуальное?
— Не исключено.
— Вы не усматриваете здесь связь с какой-нибудь сектой, в том числе и сатанистской? Или, скажем, с террористическими организациями? Не связано ли это с профилем работы Натана Беккера — компьютерного разработчика по оборонному заказу?
— Все вами перечисленное не рассматривается.
— Что общего может быть у этих похищенных детей? Почему этот человек остановил выбор именно на Дэнни Беккере и Габриэле Нанн?
— У нас есть определенные зацепки, но мы пока не можем их раскрыть. Ну а теперь, прежде чем закрыть нашу пресс-конференцию, я еще раз хочу призвать население Залива к бдительности. Пусть все сознают опасность ситуации, с которой мы сейчас сталкиваемся. Родители, будьте неусыпно бдительны к своим детям и сообщайте нам обо всем подозрительном. Спасибо, что пришли.
Шеф поднялся уходить под возбужденный гвалт вопросов, которые вспыхнули с новой силой.
Рид, вырвавшись из общей сутолоки, нагнал Сидовски.
— Уолт, у тебя есть минутка?
Сидовски коридором провел его в свободный закуток возле лестницы.
— Ну? Давай, только быстро, — поторопил он, прикрывая дверь.
— На записи действительно тот парень?
— Именно он. Мы показывали его отцу Дэнни Беккера.
— И он же подозревается в убийстве Таниты Доннер?
— Понятия не имею.
— Ну а тот, которого ты недавно шерстил?
— Я же сказал: это крыса, которая дала нам ниточку для зацепки.
— Как его зовут?
— Не скажу. Мы еще только проверяем.
— По-твоему, Дэнни Беккер и Габриэла Нанн мертвы?
— Не знаю.
— Что у тебя есть, Уолт? В смысле, на самом деле?
— Да не так чтобы много. Расплывчатый портрет. Волосы Габриэлы.
— Ты думаешь, этот тип снова сделает выпад?
— Не для протокола? Как если бы этого разговора не было?
— Какого разговора?
— Тогда скажу. Я думаю, он ударит снова. Мы пытаемся его отследить, предугадать следующий шаг. Но работать нам просто не с чем.
Рид кивнул и задумался.
— Мне пора, — сказал Сидовски.
— Погоди, Уолт. — Рид сглотнул. — А если я… знаю того парня?
Сидовски помрачнел лицом.
— Не морочь мне голову! — Он ткнул Рида пальцем в грудь: — Этот тип тебе звонил?
— Нет. Дело вообще не в этом.
— Тогда о чем ты мне тут говоришь?
— Его борода. Он похож на одного деятеля, которого я однажды встречал, только вот уверенности нет.
— Уверенности нет? — ощетинился Сидовски. — Вот что я тебе скажу. Если ты этого парня знаешь, если у тебя есть какая-то о нем информация, то тебе лучше выложить ее сейчас.
— Ну, просто…
Сидовски бдительно повел пальцем у Рида перед носом.
— Потому что, если ты сидишь на информации просто ради гребаной истории, то мы прижучим тебя сильней, чем тогда за Доннер. Причем на этот раз жучить буду я.
— Понимаешь, он показался мне знакомым, но смутно. Как кто-нибудь, кого я встречал когда-то, но толком вспомнить не могу, — замешкался Рид.
— Его описание подходит к любому из двухсот тысяч, что живут здесь, в районе Залива.
— Я просто хотел кое-что узнать в связи с расследованием. Сам понимаешь, история большая, многоплановая.
Сидовски с багровым от гнева лицом изумленно покачал головой.
— Нет, вы только гляньте. Он тратит мое время. На мне висит убийство ребенка и двое похищенных детей, а для него и ему подобных это просто игра, одна «большая многоплановая история». — Сидовски вскипал: — Для них это, видите ли, игра в бирюльки. Нас собирают здесь, закидывают вопросами, в свете которых мы смотримся тупыми долболобами вне зависимости от того, что мы отвечаем. Вы строчите свои истории и расходитесь по домам. А мы остаемся. Нам нужно разыскивать этого подонка; есть, спать и дышать тем, что он выкинул и может выкинуть снова. Мы с этим срастаемся, для нас оно становится личным… В общем, не подходи ко мне с этими своими заумными играми!
— На нас это влияет не меньше, чем на вас.
— Ты когда-нибудь видел трупик убитого ребенка? Знаешь, как это на тебя действует? Нет? Тебе когда-нибудь приходилось сопровождать мать в морг, на опознание гниющих останков ее двухлетней дочери? Ты вот обними, подержи ее в ту минуту, когда она бьется в рыданиях так, что кажется, еще секунда, и она развалится на части прямо в твоих объятиях!
Глаза Сидовски блестели от слез.
