Это были ее последние слова. Вероятно, написанные уже на чердаке.
Рид закрыл книгу. И стоял ошеломленный. Не дневник, а готический эпос.
«Тел малышек так и не нашли. Он обещает их вернуть».
— Ну что, Том? Этот материал хоть чем-то полезен?
Элоиза сидела на стуле и, отирая со лба испарину, пила лимонад. Наполовину высвеченная, наполовину в тени, она напоминала какую-нибудь прорицательницу. Рид был настолько поглощен мыслями и переживаниями, что и не заметил, как прошло полчаса.
— Гм, извините… Конечно! Элоиза. Очень полезно. Простите, что отнял у вас столько времени.
Он встал.
— Рада, что эти старые вещи кому-то сгодились.
— Можно мне на время взять этот дневник?
Она обвела рукой вещи Келлеров:
— Берите все, что вам нужно. Просто звоните заранее, если захотите еще что-нибудь посмотреть.
В порыве благодарности Рид вручил ей еще одну визитку. Оба рассмеялись. Он набросал ее номер телефона и ушел в обнимку с книгой.
Дневник Джоан Келлер содержал несколько откровений, которые могли вывести на Келлера. Хотя это нелегко и времени на проработку совсем немного. До годовщины трагедии с детьми оставались считаные дни.
Как только особняк скрылся из виду, он с шага перешел на трусцу и припустил к своей старенькой «Комете».
48
Келлер шел по пути своей высокой миссии.
Преследуя третьего ангела. Победителя Сатаны.
«Свят, свят, свят». Вжик. Вжик. Вжик.
Неверующие обступают. Вжик. Вжик.
И препятствий перед последним шагом к преображению оставалось по-прежнему немало.
Но он хранил спокойствие.
«Я очищен в свете Господа».
Пришло время преобразиться самому. Вжик. Неверующие сфотографировали его лицо и искали его. Но он не беспокоился, а просто подстригал волосы, намыливал и сбривал бороду. Скоро все будут знать его как просветленного, избранного, помазанного на то, чтобы явить небесный обет воссоединения со своими детьми.
На своем славном пути он никогда не бросал вызов таинственным путям обожествленной любви.
Майкл Джейсон Фарадей был третьим ангелом — по крайней мере, так казалось, пока несколько месяцев назад девятилетний мальчик из Окленда не переехал со своей семьей в Лондон. Поначалу Келлер не мог этого понять. Он был уверен, что Фарадей — его третий Ангел. Знаки были достоверны. Его возраст, день рождения. Келлер досконально их изучил и нес вахту. Но не успел он выйти на контакт, как мальчик уехал.
В канун преображения третий Ангел исчез.
Что же это за послание? В чем его смысл?
Должно быть, это Божественное испытание веры.
Келлер оставался непоколебим. Как Христос в пустыне. Он не поддался искушению усомниться. Бог да осветит его путь к судьбе.
И Он это сделал.
За пару недель до преображения ему открылась земная сущность истинного третьего Ангела. На усвоение священного знака Келлеру потребовалось некоторое время. Та сущность выкристаллизовалась несколько дней назад, за утренним чтением Священного Писания. Теперь он знал, кто такой третий Ангел. Хотя времени на его поиски было мало.
Келлер закончил бритье, после сделал несколько вежливых телефонных звонков, попутно делая заметки.
Он надел белую рубашку, костюм с галстуком, проверил свой старый кожаный кейс. Он был пуст, если не считать визиток на имя Фрэнка Трента из страховой конторы «Голден Бэй». Этот Трент двадцать лет назад занимался разбором страхового случая в связи со смертью его детей. Келлер сунул визитки в нагрудный карман и прихватил кейс с собой, но перед уходом заглянул к Гавриилу и Рафаилу.
Середина дня. Успокоительные препараты действовали исправно. Он запер дверь подвала, после чего вышел на яркий солнечный свет — респектабельного вида бизнесмен, выполняющий священную миссию. Через несколько кварталов он поймал такси.
Вероника Тилли тосковала по своей семье и друзьям в Талсе.
— Я здесь как рыба без воды. Чужачка в чужом краю, — сетовала она своему мужу Лестеру.
Его лицо расплывалось в жалостливой улыбке.
— Ну-ну, Ронни. Просто сделай усилие принять этот город или оживи свои воспоминания. Мы ж здесь всего на два года. Так что потерпи.
— Да уж терплю. Куда мне деваться? Просто скучаю по Оклахоме. Там не то что здесь, в этой Калифорнии.
Лестер сочувственно блестел глазами:
— Ничего, скоро будем дома.
На двухлетний перевод Лестера в Сан-Франциско Вероника согласилась из понимания, что мужу необходимо удовлетворять некую глубоко укорененную мужскую потребность. Двадцать три года жизни он посвятил своей компании, и все это в Талсе. С отъездом мальчишек в колледж его начал пробивать кризис среднего возраста. Молодые щеглы-менеджеры великолепно росли за пределами штата, а он все торчал в своей Оклахоме. Ему хотелось доказать, что он способен состязаться с молодыми.
Однако в Сан-Франциско Веронике было одиноко. Она скучала по своей должности секретаря Исторического общества Талсы. Тосковала по их дому в Мейплридже; изводилась, что его приходится сдавать в аренду, а самим снимать в Сан-Франциско. Для нее переезд сюда был все равно что полет в открытый космос. Землетрясения. Шизики хипстеры. На днях в трамвайчике на Мишн-стрит рядом с ней сидел мужик в ситцевой комбинашке, жемчугах и румянах.
Боже. А теперь еще это. Она надула щеки и тяжко выдохнула.
Вероника была уязвлена. Пара, которой принадлежал снятый ими дом, только что сообщила, что через три месяца они думают вернуться. Нет, вы подумайте! Девяносто дней! В Талсе так не делают. Не успели они с Лестером более-менее устроиться, как приходится искать другое жилье. Это на здешнем-то рынке! Со всей беготней по агентствам, газетам, с подбором подходящего места. Нет, то, что эта молодая пара помирилась, хорошо. Тут и их мальчишечка задействован. Но и ее, Веронику, тоже понять можно. Она сказала Лестеру, что им следует поговорить с адвокатом, но муж настаивал, что так будет лучше: они найдут другое место и дадут молодой паре жить своей жизнью.
Вероника обвела кружком один из газетных вариантов:
«Кв-ра с мебелью. Пл. Аламо. Восстановленный 12-комн. викторианец
[41]. Джакузи. Вид на ист. часть, 3 камина».
Судя по аховой цене ($ 3900), должно быть неплохо.
Тут в дверь позвонили.
Вероника глянула через шторку.
На крыльце топтался какой-то коммивояжер. Вид в целом приличный.
