— Тогда ты не была моим партнером. В то время я работал с Доннер сам по себе. Один. И должен был защищать целостность дела. Я ни в коем случае не хотел тебя обидеть.
— Но уж насчет записки во рту могли бы и сказать.
Сидовски промолчал. Да и что тут скажешь? Спесивый поляк, он и есть спесивый поляк.
Тарджен отвернулась, тоскливо глядя, как мимо несется улица, а с ней минуты.
— Уолт, а что там у вас за «обнадеживающие зацепки»?
— Гм. Я все еще на них рассчитываю.
Тарджен улыбнулась.
— Вот же сумасброд.
— Есть маленько.
— Куда вы меня, кстати, везете?
— В Хантерс-Пойнт. Надо бы навестить Киндхарта.
— Думаете, мы сможем что-нибудь еще из него выжать?
— Возможно. Если ты предложишь ему секс, он может сдать нам Верджила Шука.
Она закатила глаза.
Киндхарт был не в восторге от того, что двое детективов из убойного отдела допрашивают его на работе. Он сказал им, что Шук, возможно, ошивается где-нибудь на Тендерлойне, а живет в ночлежке или приюте. Затем он пригрозил вызвать адвоката, если к нему не перестанут приставать.
— Или предъявите мне обвинение, или в душу не лезьте.
Сидовски и Тарджен вернулись к себе в отдел. Поступил звонок из канадской полиции с указанием на двух сообщников Шука в районе Залива.
Имена были новые, в досье их не значилось. Пришли от родственника из Торонто.
Пока Сидовски разговаривал по телефону с полисменом из Оттавы, Тарджен читала сообщения. Просмотрела наспех: обычная рутина. Отложив эту стопку, она открыла досье Шука. Но что-то не давало ей покоя. Кажется, в одном из оставленных сообщений что-то говорилось о доказательствах? Тарджен проглядела стопку повторно. Вот оно, от какой-то Флоренс Шейфер.
Звонок принимал Гейнс.
«Уолт. Говорит, что у нее по одному из ваших главных дел важные улики», — написал он. Попутно он прогнал ее имя через горячую линию опергруппы. По приложенной к последней записке Гейнса распечатке, эта дама обращалась уже трижды.
«Сдвинутая?» — приписал Гейнс на распечатке, подчеркнув пассаж, где Шейфер утверждала, что слышала, как убийца Таниты Доннер исповедуется Богу в католической церкви Богоматери Скорбей, что на Верхнем Рынке. Кажется, там открыли столовую для бездомных? Что-то такое мелькнуло в газетах. Тарджен легонько похлопала Сидовски по плечу. Католики мастера исповедаться в прегрешениях.
Надо бы выяснить. Тарджен постучала сильнее. В досье ФБР тоже было сказано, что убийца живет в мире фантазий, которые могут быть вызваны религиозным психозом. Тарджен уже не хлопала, а колошматила, и Сидовски был вынужден прикрыть трубку ладонью.
— Господи, Линда, что стряслось?
Она держала перед его лицом сообщение от Флоренс Шейфер.
— Вы говорили о зацепке? Похоже, она у нас есть.
51
Желтая лента, прикрепленная к почтовому ящику, упруго подрагивала под океанским бризом, задувающим по покатым улочкам Верхнего Рынка, где в каркасном домике проживала Флоренс Шейфер.
Тарджен нажала кнопку звонка. Когда дверь наконец открылась, взгляду предстала очкастая пигалица на седьмом десятке.
— Флоренс Шейфер? — спросила Тарджен.
— Да, это я, — с чопорной сдержанностью кивнула та.
— Инспектор Линда Тарджен, — представилась Тарджен и кивнула на Сидовски: — А это инспектор Уолтер Сидовски, из полиции Сан-Франциско. Вы располагаете информацией по делу?
— Могу я взглянуть на ваше удостоверение? — деловито спросила Флоренс, взглядом подмечая машину без опознавательных знаков, припаркованную у обочины. Соседи в окнах не маячили, что весьма кстати.
Флоренс осмотрела предъявленные жетоны.
— Пожалуйста, входите.
Тарджен оглядела гостиную, подняв брови при виде обилия книг Флоренс. Все, так или иначе, о преступности. Сидовски подошел к Бастеру, который сейчас, воркуя у себя на жердочке, прихорашивал свое оливково-зеленое оперение.
— Какой симпатичный образец шотландской горбатой, — похвалил Сидовски, принимая от хозяйки чашку с чаем и пристраиваясь возле нее на диване. Флоренс присела на краешек, чтобы ноги доставали до пола.
— Вы разбираетесь в канарейках, инспектор?
— Я их даже развожу для конкурсов, в основном породу файф.
— Должно быть, расслабляющее хобби для человека вашей профессии.
— Вполне.
Тарджен села на ближний стул. В комнате пахло ароматным мылом, отчего ей вспомнилось о детских визитах к бабушке. Под всеми предметами лежали кружевные салфетки, даже под старинной Библией на журнальном столике. Чашку с чаем Тарджен поместила себе на колени.
— Извините, Флоренс. Мне любопытно. Откуда у вас так много книг о преступлениях? — спросила она.
— О, преступления — это мое хобби. — Флоренс заговорщицки улыбнулась Сидовски. — Инспектор, могу я еще раз взглянуть на ваш жетон?
Сидовски сделал ей это одолжение. Было очевидно, что Флоренс откровенно рада компании. Судя по виду, даже счастлива. Тарджен и Сидовски мимолетно переглянулись. Этой сумасбродной особе они дают еще пять минут.
Флоренс с молчаливым восхищением оглядывала щиток с городским гербом и девизом на испанском.
— «Oro en paz, fierro en guerra». «В мирное время — золото, на войне — железо», — произнесла она с придыханием. — Я знаю, это герб и девиз города. А вообще я бывший налоговый работник.
— Флоренс, — прервала ее мечтательную задумчивость Тарджен. — Вы звонили в отдел по расследованию убийств и сказали, что слышали что-то об убийце Таниты Мари Доннер. Это так?
— Да, так. — Она вернула Сидовски жетон. — Его признание.
— Вы хотите сказать, что у вас… есть свидетельства того признания? — произнес Сидовски.
— Именно.
— Интересно, какого рода? — Тарджен достала блокнот, но не раскрывала его.
— Только он ни в коем не должен знать, что разоблачение исходит от меня. Я боюсь.
— Не должен знать кто? — недоуменно уточнил Сидовски.
— Убийца.
— Это останется между нами, — пообещал он. — Так что у вас за свидетельство?
— Оно на пленке. Я его записала.
Сидовски с Тарджен ошарашенно переглянулись.
— То есть это аудиозапись? — Сидовски решил, что ослышался.
— Я вам его проиграю. Оно у меня здесь, наготове.
Флоренс вышла из комнаты за проигрывающим устройством.
— Уолт? — вышептала Тарджен.
