— Все равно молодец.
— Погоди. А еще сказали, что более точные реквизиты Келлера я могу установить в его филиале, он рядом с Уинтергрин-Хайтс. Ты слышишь? По крайней мере мы теперь можем сделать привязку. Но теперь это, может, уже и не актуально.
— Почему?
— Тут вовсю ходит слух, что у опергруппы появился железный подозреваемый.
— То есть наш тип?
— Да черт его знает. Ни имени, ни чего еще. Езжай скорей сюда! Что-то вот-вот разразится, кожей чувствую!
— О'кей. Еду.
— И еще, твоя жена звонила из Чикаго. Они с Заком прибывают раньше, чем вы планировали. Она хочет, чтобы ты их встретил. Рейс «Америкэн эйрлайнз», завтра в десять утра.
Рид поблагодарил Реймера, сунул телефон в карман и встал, собираясь уходить.
И тут кое-что вспомнил. Из нагрудного кармана он вынул два мелких снимка того размытого домашнего видео с похитителем Габриэлы Нанн.
— Вы не узнаете этого парня?
— Это про те похищения в городе? Ага, видел по телевизору.
— Не напоминает кого-нибудь из ваших знакомых?
Реймер вгляделся, а затем покачал головой.
— На Келлера не похож?
— Да на кого угодно.
Рид кивнул и спрятал снимки.
— Простите, вы что-то говорили про то, что у Келлера есть план?
— А. Я бы сказал, что Эд тонет в своем горе и чувстве вины. Оно невооруженным глазом видно. Когда мы раз возвращались с Фараллонов, он сказал, что, наверно, пришло ему время купить собственную лодку.
— Зачем?
Реймер, цыкнув зубом, пожал плечами.
— Мне подумалось, для того, чтобы он сам мог туда плавать, когда захочет. Он же, между прочим, с той окаянной ночи лодку никогда не водил.
— И это все?
— Ну да. Только он все бормотал о судьбе.
— О судьбе?
— Да. Лодка, говорит, ему нужна для судьбы.
— И это все, что он сказал?
Реймер кивнул, пристально глядя на Рида.
— Думаешь, это он забрал в городе детей?
Рид положил на стол две пятидолларовых бумажки.
— Кто бы знал? Спасибо, что уделили время. Мне пора.
Он даже не заметил, как подъехал к центру Сан-Франциско. Эпитафия на надгробии Келлеров засела в голове словно детский стишок… «Если ангелы падут».
53
Молли Уилсон стояла возле бокового входа в офис «Сан-Франциско Стар». Нервно похлопывая себя по бедру блокнотом, она высматривала на парковке Рида и, наконец заметив, подбежала к нему.
— Том! Не поднимайся наверх! Там Бенсон.
— И что?
— Я его таким никогда не видела. Он на тебя в ярости.
— Что ж в этом нового? Это его конек.
— Накален добела, как в прошлом году из-за Доннер.
Рид внимательно посмотрел на коллегу.
— Что там происходит, Молли?
— Он хочет знать, над чем ты работаешь, где находишься.
— Ты же ему не сказала?
— Нет. Наоборот, сделала все, чтобы тебя прикрыть. Сказала, что ты проверяешь зацепку о подозреваемом в похищении. Похоже, это сработало. После этого он о тебе не спрашивал. Но это было вчера.
— Ты не упомянула Келлера?
— Нет, я же сказала.
— Ладно. Тогда что?
— Сегодня из Зала прилетел слух, что опергруппа четко выявила подозреваемого, и Бенсон спросил меня об этом. Я ничего не знала, никто у нас ничего не знал. Ты знаешь что-нибудь?
Рид не знал ничего нового. Он был занят преследованием Эдварда Келлера.
— Когда я сказала, что о подозреваемом мы ничего не знаем, Бенсон рассвирепел. И был в ярости, что никто не знает, где ты. Он пытался тебя найти, вызвонить. А когда ничего не добился, то его впору было самого в психушку сдавать. Теперь он хочет тебя видеть.
Рид сглотнул.
— Том, я делала все, что могла. Извини.
— А сейчас ты куда?
— Он вышвырнул меня в холл, чтобы я разбиралась со слухами о подозреваемом.
Уилсон достала из сумки ключи и тронула Рида за плечо.
— Помни, Том, он не такой, как мы. Человечности в нем нет. Повторяй это как мантру и не позволяй ему себя пробивать.
Рид поглядел на здание.
— Он хочет меня выкинуть, Молли.
Майрон Бенсон ткнул на Рида пальцем сквозь стеклянную стену своего кабинета — дескать, а ну-ка, сюда.
— Закрой дверь, — скомандовал он.
Рид сел за круглый полированный стол напротив Бенсона. Стол Бенсона, как и в целом кабинет, был ничем не загроможден. Сейчас Бенсон штудировал какую-то папку. Его гладко выбритое лицо напоминало ком шпатлевки, а паутинка редеющих волос подчеркивала несуразную величину его ушей. Одновременно с тем, как крысиные глазки Бенсона уставились на Рида, углы Бенсонова рта расползлись в ухмылке.
— Твоя карьера c некоторых пор — просто катастрофа. Фильм ужасов. Ты совсем не тот, что прежде, Том.
Снисходительный тон Бенсона щекотал глухую враждебность Рида, все равно что щеточка, поглаживающая детонатор.
Бенсон. Бюрократический балласт, который много лет назад попал в «Стар» буквально с улицы, выдав себя за подающего надежды репортера старому редактору, который, наняв его, через две недели преставился. Бенсону приходилось уточнять у коллег, как пишутся такие слова, как, скажем, «прецедент» или «комиссия». Один раз он не смог найти на карте США Сиэтл, а в другой просил соратников по цеху подсказать, какой телефонный код у Сан-Франциско.
Факты, которые никогда не подтверждались, вдруг всплывали в публикациях Бенсона. Узнав, что газета собирается с ним расстаться, он элементарно выкрал показания, собранные другим репортером, и разгласил важную историю о коррупции в полиции, в которой якобы погрязли и некоторые репортеры. Издатель «Стар», престарелый Амос Теллвуд, лично поздравил Бенсона с его «прекрасной обличительной работой». Бенсон воспользовался благосклонностью старика и вскоре стал постоянным гостем в поместье Теллвудов в округе Марин. Там он начал встречаться с единственным чадом и наследницей Теллвуда, его дочерью Джудит. Женщиной она была неказистой и настолько без шансов, что тут же запала на Бенсона. Он оправдывал ее существование, а она гарантировала ему «звездный» статус в «Стар», выйдя за него замуж. Нынче у него от нее было трое детей и несколько повышений по службе.
Пожалуй, в каждом новостном отделе есть как минимум один такой Майрон Бенсон, который не только слабо знаком с тем, что происходит на улицах его города, но и запросто может на них заблудиться. Свои собственные опусы Бенсон читал редко; это требовало излишней мобилизации внимания. Нередко он предлагал сюжетную канву, которую просто слеплял из подслушанных в редакции разговоров об уже сделанных выпусках «Стар». И когда в итоге выдавал ту историю от своего лица, получалось нечто отпадное.
