Эдуарду Хруцкому замначальника УГРО по Московской области Игорь Скорин поведал иную историю:
«Весной в одном из подмосковных районов появился “подснежник” – так на сленге сыщиков называется труп, закопанный в снег зимой. “Подснежник” был с явными следами насильственной смерти. Убитый был совсем молодым, никаких документов на трупе обнаружено не было, кроме завалявшегося в кармане брюк московского троллейбусного билета первого маршрута».
478
Учтём, конечно, что это художественный текст, хотя в основе и лежит реальная история. Но для нас важна канва повествования. Какая цепь событий привела к трагедии?
Хруцкий возвращает нас к месту трагедии – к лесополосе и дачам.
«<…> Следовательно, его убили или в корыстных целях, то есть сняли пальто и пиджак, или трагедия произошла в помещении, а потом труп перевезли в лес. Вторую версию подтверждали следы от буксовавшей неподалёку машины. Так выстроилась первая версия. Молодого человека, студента престижного института, убивают на даче, а потом труп на машине, возможно “Победе”, перевозят в лес. Оперативники взяли в активную разработку всех знакомых убитого и путём исключения вышли “в цвет”. На компанию завсегдатаев “Коктейль-Холла”, где главным был Андрей Передерий».
479
И в этой версии всё заканчивается на Передерии.
Но неужели Аксёнов, завсегдатай того же «Коктейль-Холла», был незнаком с этой историей? Или фельетон он не читал и обо всём знал по слухам?
Примерно в это же время в «Крокодиле» появляется карикатура Бориса Пророкова «Папина “Победа”»
480. Давид Фельдман, российский историк и литературовед, в одном из своих интервью вспомнил и о ней:
«”Папина «Победа»” – о детях высокопоставленных функционеров. Это был второй удар, я бы даже сказал, второе направление главного удара. Как и все сталинские кампании, борьба со стилягами планировалась основательно и надолго. Вполне вероятно, готовился и показательный процесс, возможно, и не один – обычно так заканчивались сталинские кампании. В большинстве своём сталинские кампании хронологически исполнялись шагом в три года, то есть от начала до реализации приблизительно три года. И борьба со стилягами, избиение так называемых стиляг и исключение из вузов, продолжалась и шла по нарастающей почти три года. В 1953 году закончилась эпоха Сталина и, соответственно, не все, но, по крайней мере, некоторые методы уже были признаны неуместными. И в связи с этим вот этого жёсткого финального аккорда или серии финальных аккордов – показательных процессов, ссылок, высылок, арестов родителей тех детей, которых именовали стилягами, видимо, по этой причине не было».
481
Что же выходит? Пьеса Мариенгофа «Наследный принц» – удар по стилягам? А сам Анатолий Борисович позабыл о своей молодости, брюзжит на новое поколение и дошёл до того, что возжелал написать разоблачительную пьесу, чтобы вернуться в ряды советской литературы?
Нет, конечно.
В «Наследном принце» намёк на стиляг очень тонкий. Когда говорят об эпохе, поют песенку: «Судьба играет чи-ло-веком / Чи-и-ловек… играет на трубе!». Тут и труба, и противостояние молодых государственному режиму, и вечная борьба, и задор, и драйв. Да и стиляги у Мариенгофа не выглядят отталкивающе: легкомысленные – да, развратные немного – да, но не убийцы. Девушка не попала под машину, а, стремясь покинуть дачу, села в «Победу» и, немного не доехав до железнодорожной станции, попала в аварию.
Всё мягче у Мариенгофа. И, как мы говорили, два совершенно разных финала. В первом отец, упустивший сына, получает жестокий урок, а Владимир и Анна идут на джаз-концерт. Во втором Владимир уходит от отца и мачехи к родной матери, из шикарной квартиры в одну комнатку, становится обычным парнем. О стилягах, о «плесени», о нездоровых клетках на теле государства и речи нет. «Отцы и дети» в исполнении Анатолия Борисовича.
А со стилягами у государства и так ничего не получилось. Последний раз дадим слово Фельдману:
«А в 1957 году, как известно, в Москве состоялся фестиваль молодёжи и студентов. С этого момента бороться с инакоодевающими стало уже трудно, борьба стала очевидно вялой. К началу шестидесятых из социалистических стран волной хлынули изделия лёгкой промышленности, и вопрос о стилягах утратил актуальность, появился ряд других, гораздо более для тогдашнего руководства актуальных вопросов».
Изделия лёгкой промышленности, правда, хлынули не к началу шестидесятых, а чуть раньше. Мариенгоф в конце пятидесятых, отдыхая в Сочи, уже отоваривался в подобных ларьках. А нам на память осталось не совсем обычное для Николая Рубцова стихотворение, написанное в 1957 году:
Сакс фокс рубал, дрожал пол
От сумасшедших ног.
Чувак прохилял в коктейль-холл
И заказал рок.
Лицом был чувак ал,
Над бровью – волос клок.
Чувиху чувак позвал,
И начал лабать рок.
Чувиха была пьяна.
И в бешенстве лабы той
Вся изошла она
Истомою половой.
Под юбкой парок дымил,
И мокла капрона нить,
На морде написан был
Девиз: «Торопитесь жить!»…
Зубами стиляг сверкал
Коктейль-холл,
Сакс фокс рубал,
Дрожал пол…
Вся ритмика этого стихотворения повторяет неудержимые ритмы джаза и рок-н-ролла. Слышал ли его Анатолий Борисович? Может быть. Если не это стихотворение Рубцова, то нечто подобное и слышал, и видел. Михаил Козаков-младший не зря же водил к нему в гости молодых поэтов, музыкантов и актёров. Кто-нибудь да ставил старому писателю «танцы на костях».
Сегодня подобные истории о золотой молодёжи встречаются сплошь и рядом, но для середины прошлого века это было в новинку. Неудивительно, что Мариенгоф решил написать об этом пьесу.
«Это вам, потомки!»
Время идёт, и наш герой понимает, что он уже на пороге вечности. Пора создавать себе нерукотворный памятник, да потяжелей, поувесистей. В сентябре 1955-го он так и пишет Зое Никитиной:
«Заканчиваю “Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги”. Обидно же улизнуть из этого мира, не оставив вечную книгу (Ха!..) Понимаешь, скучновато будет глядеть с неба на нашу грешную землю и не видеть “памятника (хотя бы) нерукотворного”. (Пока, конечно, нерукотворного). А через месяц я книжицу кончу. И сразу в Москву».
