Переживала лишь об одном: я больше не буду сама себе начальником. На деле же на LGC оказалось чрезвычайно приятно работать. И помимо постоянной и безотказной поддержки компания потакала и моим более эксцентричным выходкам. Так, например, вскоре после нашего присоединения в одной газетной статье я довольно прямолинейно высказалась о том, что думаю по поводу новой системы обеспечения криминалистических услуг, разработанной полицией. В этой новой системе меня беспокоило то, что она разбивала криминалистику на ряд отдельных анализов, и я сильно это раскритиковала. С точки зрения расходов это позволяло полиции использовать разных поставщиков для отдельных видов услуг – «мне шесть порций того и две порции этого из вашего стандартного меню». А это значило, что ни у кого не будет общей картины всех доказательств по делу, и никто не будет в состоянии понять их значимость и надлежащим образом представить в суде. Кроме того, станет меньше возможностей для разработки элегантных и экономически выгодных стратегий вроде тех, что создавались нами, либо установлению связи между различными вещественными доказательствами или разными делами.
Как и следовало ожидать, один из тех, кто отвечал за новую систему, оказавшийся важной криминалистической шишкой в одном из крупнейших полицейских управлений, на которое мы работали, позвонил с жалобой на мою статью и был крайне недоволен. Переживая о возможных негативных последствиях для бизнеса, после нашего телефонного разговора я предложила генеральному директору LGC свою отставку ради компании, в ответ он лишь рассмеялся.
Тем не менее я понимала, что для коллег – как для бывших сотрудников Forensic Alliance, так и для людей из LGC – поначалу все было не совсем просто, в том числе из-за того, что они из разной профессиональной среды. В Forensic Alliance мы разработали новый подход к делу, сильно отличавшийся от применяемого в ЭКС. Тем временем в LGC на тот момент сильно ощущались отголоски государственной службы, частью которой когда-то была компания. Таким образом, обе стороны хотели, чтобы им не мешали все делать так, как они привыкли. Разумеется, в организации не может существовать двух разных подходов к выполнению задач, двух разных корпоративных культур, и всем стало очевидно, что нужно достичь какого-то компромисса.
По сути, существовало два способа достичь необходимого слияния этих культур – жесткий и мягкий, заключающийся в том, чтобы дать людям возможность самим нащупать нужный баланс, но под строгим руководством. В конечном счете мой выбор пал на второй вариант, но на это ушло немало времени. И я до сих пор не уверена, правильно ли поступила, хоть нам и удалось избежать того, чего я боялась больше всего, – ухода ключевых сотрудников из-за недовольства новыми условиями. Было ясно: без трений не обойдется, но в конце концов весь этот путь оказался оправданным, когда мы начали извлекать пользу от огромной экономии за счет роста объема и более широкого диапазона оказываемых услуг. При необходимости мы могли привлекать других специалистов компании, кроме того, появилась возможность проводить больше масштабных исследований, чем мы когда-либо могли себе позволить в прежней небольшой организации.
Если в Forensic Alliance было четыре лаборатории – в Калхэме (Оксфорд), Тамуорте, Лидсе и Рисли (Уоррингтон), то в LGC у нас их стало шесть, включая часть здания штаб-квартиры компании в Теддингтоне и еще одну на территории бывшего предприятия Imperial Chemical Industries
[45] в Ранкорне. Штат тоже вырос: с приблизительно 230 до примерно 450 сотрудников. Вместе они теперь могли заниматься всеми направлениями современной криминалистики.
Оказалось чрезвычайно тяжело прощаться со старым приятелем и верной опорой – компанией Cellmark. Думаю, мы в Forensic Alliance втайне надеялись присоединиться к Cellmark, которая на тот момент принадлежала американской компании Orchid Biosciences. Тем не менее мы просто не могли принять сделанного американцами предложения, особенно с учетом того, как агрессивно и недружелюбно они себя вели, делая его.
Конец всем обсуждениям наступил, когда они пригласили нас с Томом на ужин, пообещав чудесный вечер. За нами послали машину и привезли в ресторан Рэймонда Бланка «Четыре сезона» в Грэйт Милтон, где был арендован отдельный зал. Вскоре стало ясно, что была задача заставить нас принять их условия путем угроз. В связи с этим вечер закончился преждевременно, и мы с Томом окончательно, пусть и с большим сожалением, решили, что никогда не станем частью Orchid Cellmark. В итоге все это забавным образом оказалось только к лучшему, и LGC в конечном счете дала нам гораздо больше, чем я когда-либо могла рассчитывать получить от Cellmark (или Orchid).
Попав в LGC, первым делом нужно было обеспечить себя всем необходимым спектром ДНК-анализов, чтобы разобраться с некоторыми из самых капризных образцов в расследуемых нами сложных делах. Тем временем эксперты по ДНК из LGC занимались более рутинной частью работы, такой как составление профиля по эталонным образцам (как правило, на основе мазков из полости рта) и следам с мест преступлений, более простым для изучения. Они могли делать это быстро и много. Нам же теперь были нужны анализы, способные дать результат по очень небольшому количеству ДНК, к тому же частично разрушенной или смешанной.
Разумеется, на все это ушло какое-то время. Вскоре ДНК-подразделение LGC создало методику ДНК-экспертизы под названием SenCE (Sensitive Capillary Electrophoresis, чувствительный капиллярный электрофорез). Подобно усиливающей методике Cellmark, SenCE позволила получать результаты из небольшого количества биологического материала, при этом избегая трудностей, связанных с прежде используемым ЭКС СКД-анализом, который в применяемом виде привел к тому, что в деле Рейчел Никелл не были своевременно обнаружены важнейшие улики. Кроме того, компания создала инструмент для поиска по национальной базе ДНК родственников людей, чьих профилей не было в базе данных, чтобы через них попробовать установить личность. Одно из преимуществ перед родственным поиском, разработанным в ЭКС, заключалось в возможности располагать людей, представляющих потенциальный интерес, в иерархическом порядке в соответствии с тем, насколько их ДНК была близка к ДНК-профилю искомого источника. Будь у нас нечто подобное несколькими годами ранее, было бы, к примеру, гораздо проще найти убийцу Линетт Уайт.
Вскоре после присоединения к LGC я как-то упомянула, что нам не помешала бы методика ускоренного ДНК-скрининга, чтобы применять ее оперативно на месте преступления для получения первоначального результата. Научный потенциал LGC оказался настолько мощным, что мою идею решили попробовать реализовать. Среди ученых компании был удивительный человек Пол Дебенхем. Я познакомилась с ним несколькими годами ранее, когда он работал на Cellmark. Пол разработал технологию медицинской диагностики HyBeacon, которая, как ему казалось, с небольшими доработками могла бы справиться с поставленной задачей. Получив от полиции подтверждение в заинтересованности, LGC в течение следующих нескольких лет потратила на этот проект много времени и сил. В результате удалось создать потрясающий портативный набор. Хоть он и уступал в точности стандартным методикам, все же позволял получить невероятно быстрый результат. Этот набор можно было брать с собой на место преступления, а использовать его оказалось чрезвычайно просто. Набор приобрел популярность и в других уголках мира, особенно в США, и начал активно применяться в некоторых развивающихся странах, где я теперь веду свою деятельность. Однако, подобно другим быстрым методикам ДНК-анализа, в Великобритании он распространения не получил, что крайне прискорбно.
