Но только в мыслях, потому что тело неподвижно, как замороженный стейк в витрине супермаркета.
– Мой бедный мальчик, – шепчет она. – Ты в чреве кита.
Она сумасшедшая, констатирую я без всякого интереса. Я словно смотрю фильм – извращенный фильм.
– Я о тебе позабочусь. – Она накрывает мою руку своей и строгим тоном добавляет: – Но сперва я должна позаботиться о том, чтобы такое больше не повторилось, Юнас. Это было очень глупо. Ты еще слишком болен, чтобы выходить. С тобой могло приключиться несчастье. Ты мог поскользнуться на скалах, упасть в море…
Ракель всхлипывает, убирает руки. Я слышу, как она подходит к подножию кровати.
– Я не могу снова тебя потерять, понимаешь?
Раздается звук металла. Как будто монеты гремят в жестяной коробке. Потом глухой металлический звук от предмета потяжелее.
Какой-то инструмент.
Она убирает одеяло с моих ног, и лодыжки обдает прохладным воздухом.
– Я знаю, что ты меня слышишь, – говорит она. – Слышишь, но не можешь пошевелиться. Я не монстр, но я не могу позволить тебе сбежать. Это ради твоего же блага.
Одной рукой она берет меня за ногу. Я чувствую что-то острое пяткой. Слышу удар, и пятка взрывается от острой боли. Вся нога горит. И хотя я плохо соображаю, кричу от боли и толкаю ее двумя ногами так, что она врезается в стену.
Но это происходит только в моей голове.
Потому что в реальности я лежу в кровати Юнаса, пока она бьет и бьет молотком, и боль пронзает меня снова и снова.
Когда Темнота утягивает меня вниз, я ей благодарен.
Я не хочу больше Света, не хочу быть в Теле.
Прежде чем погрузиться в забытье, я успеваю проанализировать случившееся и даже выдвинуть гипотезу. Но она кажется просто невероятной, такой больной, такой безумной, что мне не верится, что это может быть правдой.
Неужели она правда сделала это?
Вбила мне в пятку гвоздь?
Манфред
Домой я возвращаюсь поздно.
Новость о том, что Улле Берг не тот, кто нам нужен, лишила меня последних сил. Разочарование сложно передать словами.
Да, я знаю, что он может быть причастен к смерти сына Ракель, если верить стихотворению. Но он не мог убить Ахонена или Карлгрена, поскольку его труп оказался в воде раньше их.
Либо Лев – не Улле Берг, либо он не причастен к смерти молодых людей.
Я тихо прикрываю дверь, чтобы не разбудить Афсанех, но она выходит меня встречать. Обнимает и целует в губы. Потом сообщает, что приготовила мое любимое блюдо – курицу с рисом с шафраном – и решила меня дождаться.
Мы едим и обсуждаем прошедший день.
Об Улле Берге я не рассказываю. У меня нет на это сил.
Мы болтаем о каких-то глупостях. Впервые за долгое время. Открываем бутылку дорогого вина, припасенного для особых случаев, и быстро ее опустошаем. Потом занимаемся любовью на полу гостиной, как легкомысленные подростки.
Как будто наша дочь не лежит в больнице.
После я иду в душ.
Долго стою под струями горячей воды. Смываю разочарование и пыль от кемпинга. Гоню прочь мысли о так называемой книге Игоря, все содержание которой – два слова на латыни, изданной с целью отмыва денег от торговли наркотиками.
Выхожу из ванной и вижу перед дверью жену.
– Мне тоже не помешает душ, – говорит она, проскальзывая в ванную.
Иду в спальню и сажусь на кровать. Бросаю взгляд на окно, за которым небо начинает темнеть.
Открытый ноутбук Афсанех лежит на подушке. Мое внимание привлекает фото молодого человека в кровати. Снимок красивый и отталкивающий одновременно. Он обращает на себя внимание.
Я подвигаю ноутбук ближе.
Рубрика набрана шрифтом в старинном стиле. «Борьба за жизнь».
Я опускаю взгляд ниже.
Взгляд останавливается на стихотворной строфе:
Я выплакал море слез
И лег умирать
На мягкую траву горя.
Но снова появился лев,
И в своей пасти
Он нес невинного голубя…
Я замираю, а сердце пропускает удар.
Этого не может быть.
Это, черт побери, невозможно.
Афсанех возвращается с полотенцем, обернутом вокруг бедер.
– Что это? – спрашиваю я, показывая на экран.
Она хмурит брови.
– Блог, а что?
– Кто автор?
Афсанех снимает полотенце, вешает на спинку стула и натягивает мою старую футболку.
– Не знаю. У нее сын с повреждением мозга. Это все, что я знаю. Она очень активна на форуме. Много постит.
Афсанех присаживается рядом и гладит меня по щеке.
– Я устала, – зевает она.
Я не отвечаю. Изучаю содержимое блога.
Снимки юноши в постели. Крупный план руки, затылка, розы в вазе с каплями росы на лепестках. Морские пейзажи, скалы, маяк.
Лица не видно. На паре снимков женщина в профиль. Фото размытое. Волосы, развевающиеся на ветру, закрывают лицо.
– Она знаменита?
– Что ты имеешь в виду?
Афсанех ложится в постель.
– Может, выключим свет?
– Много людей читают ее блог?
– Не меньше ста тысяч, ты же видишь по комментариям. Милый, извини, но я хочу спать.
– Можно мне одолжить компьютер?
– Конечно, – отвечает она и гасит свет.
Я долго сижу в гостиной и читаю блог, хотя голова раскалывается, а тело требует сна. В блоге речь идет обо всем – о материнском горе, о несчастном случае, о повседневных проблемах, связанных с уходом за больным сыном.
В три часа утра я звоню Малин. Она отвечает после пятого гудка.
– Можешь приехать в офис?
Она отвечает не сразу.
– Ты в курсе, который сейчас час?
– В курсе.
Она вздыхает.
– Это важно?
– Чертовски важно.
Парой часов позже мы с Малин подробно прочитали блог Ракель и сравнили с нашей последовательностью событий. Изучили снимки и комментарии подписчиков.
Солнце взошло, Полицейское управление наполнилось жизнью. Слышно, как сотрудники хлопают дверьми, бегут по лестницам. Аромат свежесваренного кофе заполняет весь этаж. Дайте заглянул, выслушал наши новости и ушел.
– Покажи информацию об авторе, – просит Малин.
Меня зовут Ракель. Мой сын Юнас был самым обычным подростком, пока с ним не приключился несчастный случай. Я была так счастлива, когда мне сказали, что он выжил. Тогда я не понимала, что борьба за жизнь только началась. В результате несчастного случая мой сын получил травму мозга и впал в кому. Но я решила не сдаваться. Я сама ухаживаю за сыном. Читайте о нашей каждодневной борьбе в блоге.
