— Похоже, ты.
Я опускаю глаза на учебник, страницы которого перелистываю.
Ноги дрожат под столом. Умираю от желания вскочить с кресла и кинуться за
Люком. Стараюсь сохранить голос спокойным:
— Зачем?
— Тебе следовало спросить об этом его, — говорит Гейб с
ноткой разочарования в голосе. Он вздыхает и усаживается рядом со мной,
привлекая мое внимание. Он смотрит мне прямо в глаза.
— И... насчет вчерашнего... — Он начинает очень осторожно...
как слон в посудной лавке.
Я издаю стон и вновь опускаю глаза на свои руки. Понятия не
имею, что сказать... что я чувствую.
Он неловко молчит около минуты, затем продолжает:
— Я действительно сожалею о... ну, ты знаешь.
Ну, конечно, сожалеет.
С чего ему хотеть быть со мной?
Хочу ли я быть с ним?
— Но мне нужно знать, если то, что я чувствовал... — Он
колеблется, а я не могу дышать. – В этот момент тебе действительно был нужен я?
Я чувствую шок, словно кролик в свете фар. Какой ответ будет
здесь правильным? Я поднимаю голову и смотрю на него. Он глядит в ответ еще
минуту, а затем его взгляд опускается в пол.
— Ну... когда ты поцеловала меня... — Он поднимает глаза, а
я отрываю от него свои. Отодвигаю стул, нуждаясь в пространстве, и иду в
гостиную, где шлепаюсь на диван. Гейб появляется в двери.
— Ну, я как бы рассчитывал на ответы, — говорит он с
напряженной улыбкой.
— Нечего тут отвечать. — Я прячу свое лицо в ладонях. — Я
так запуталась. Не могу перестать думать о Люке. Но не могу ему доверять. А
ты... — Я даже не знаю, как закончить эту мысль.
— Ты права, ты не можешь ему доверять. — Он проскальзывает
на диван и обнимает меня за плечи. И по реакции моего тела, в котором
подскакивают все внутренности, легко понять — я не могу доверять никому.
Когда я смотрю на Гейба, мое дыхание перехватывает. Я могу
увидеть все, что захочу в его глубоких голубых глазах.
И я вижу, как он борется с собой. Я прикасаюсь к его щеке, а
он тянет меня к себе на колени. Его поцелуй не такой отчаянный, как в прошлый
раз. Нежный, мягкий, но при этом заставляющий каждую частичку моего тела
испытывать приятную боль.
Я сильнее прижимаюсь к нему, желая стать еще ближе, и меня
накрывает умиротворением и любовью.
О Боже, я люблю его?
Я сильнее жмусь к нему, а из глаз у меня текут слезы. В этот
раз он меня не отталкивает. Он притягивает меня ближе. Несмотря на жару внутри,
я дрожу.
Спустя вечность, я отстраняюсь и смотрю на него.
Удивительно, как я могла хотеть кого-то еще? И я почти верю в любовь. Потому
что вот же она, в его взгляде.
Он стирает слезы с моих щек большим пальцем.
— Прости, — говорю я, не совсем уверенная, за что извиняюсь.
За все, полагаю.
Он кладет руку на мои губы.
— Нет. Не надо. — Он притягивает меня обратно и зарывается
лицом в мои волосы. И я замечаю, что его тоже трясет.
Я поднимаю лицо с его плеча и смотрю ему в глаза.
— У нас все нормально?
Он кивает и улыбается, но улыбка напряжена, а взгляд полон
сомнений.
Внутри у меня все сворачивается в один большой тяжелый шар,
потому что я такая нечестная. Такое дерьмо. Мой подбородок опускается на грудь.
— Я так облажалась.
— Ты не можешь влиять на свои чувства, Фрэнни.
— Нет, могу. — По крайней мере, раньше могла.
— Не можешь, но тебе следует быть осторожной с тем, чего ты
хочешь.
Несмотря на летний снег, внутри у меня растет раздражение.
— Ты все время это повторяешь. Что это значит?
— Это значит, что ты гораздо больше контролируешь окружающий
мир, чем тебе кажется. — Его взгляд напряжен, и он начинает меня пугать.
Я отодвигаюсь от него и соскальзываю с дивана.
— Мне кажется, ты что-то путаешь, Гейб. Я вообще ничего не
контролирую.
— Рано или поздно ты поймешь.
— Пойму что?
— Все, — говорит он. И я чувствую, как дрожь проходит сквозь
меня.
Гейб встает и обнимает меня.
— Все будет хорошо, Фрэнни, — говорит он, наконец.
Но в его голосе нет уверенности. Совсем нет.
ЛЮК
Аррргх!
Самый сложный день в моей жизни официально переименован в
самый Адский день моей жизни. И это кое-что да значит.
Я кружу по околотку, пытаясь успокоить нервы и привести в
порядок мысли. У меня один приоритет — моя работа. Та самая, которую я выполнял
на протяжении последних пяти тысяч лет.
Это всего лишь одна душа. Детский уровень. Так почему я не
могу это сделать?
Риторический вопрос. Неважно, почему я не могу этого
сделать. Важно, что не могу... причина болезненно ясна.
Фрэнни с Габриэлем. Она в безопасности. От Белиаса. И от
меня.
Я врубаю стерео и проезжаю мимо дома Габриэля. Один раз.
Второй. Третий. Каждый раз притормаживаю в надежде увидеть Фрэнни в окне. Я
кружу по окрестностям, снова и снова проезжая дома Фрэнни и Тейлор, пытаясь
понять, что же случилось со мной за эти три недели.
Горю больнее, чем в Огненной Бездне, но при этом тону в
потоке эмоций, которые не присущи демонам.
Что сделать, чтобы их остановить?
Я не могу дышать.
Напоминаю себе, что и не должен. Но рана в груди все еще
болит.
Сосредоточься.
Что теперь?
Когда я десятый раз проезжаю мимо одних и тех же домов, я
знаю, как быть. Как бы меня не разрывало на части от одной мысли об этом, но я
должен отступить, и пусть Белиас справляется с проблемой. Я позволил себе
подойти слишком близко.
Я еще раз проезжаю мимо дома Габриэля и ощущаю боль глубоко
внутри, пока поворачиваю на запад, в сторону своей квартиры. Когда окажусь там,
я отправлюсь обратно в Ад и исчезну из жизни Фрэнни.
___________________
Я намеревался попасть внутрь высоких стен Ада, минуя Врата
(преимущества демона Первого уровня), потому что я действительно не в том
настроении, чтобы иметь дело с Хранителем. Но когда мои ноги касаются земли, я
понимаю, что, бесспорно, я вне каменных стен и Врат. Не очень хороший знак.
Меня лишили привилегий.
Когда я подхожу к Вратам, их Хранитель — Минос — рассматривает
меня единственным кровавым глазом, расположенным посредине длинного змеиного
лица. Он сгибает свое высокое, громадное тело, чтобы лучше видеть.
