Я вдыхаю ее шоколадно-имбирный запах... смешивающийся со
смородиной и гвоздикой ее души.
Я чувствую, как ее руки теребят ремень на моих джинсах. Ее
поцелуи становятся более глубокими и более настойчивыми.
Я не могу больше ждать. Я нуждаюсь в ней. Сейчас.
Я почти готов заставить нашу оставшуюся одежду исчезнуть.
Воображаю, как ее кожа будет касаться моей, представляю нас вместе, когда она
откидывается назад и встречается со мной глазами. Она поднимает руку, обводя
контур моих губ дрожащими пальчиками, и меня накрывает запахом теплого
шоколада.
Шоколад?
Может быть... любовь? Любит ли она меня?
Когда ее глаза вновь встречаются с моими, все становится
предельно ясно. Я собираюсь остановиться, потому что где-то я заразился
человеческой совестью, и эта совесть говорит мне, что независимо от того, как
сильно я хочу, чтобы она вечно была со мной, это неправильно. Она должна знать,
кто я на самом деле, чтобы иметь выбор. Я целую ее снова, последний раз, словно
моя жизнь зависит от этого... Хотя так и есть, потому что на этом пути
следующей моей остановкой будет Огненная Бездна.
— Мы не можем сделать этого, Фрэнни. — Она смотрит в
сторону, пока я, опершись на локоть, нависаю над ней. — Посмотри на меня, — говорю
я твердо. — Я не тот, кто ты думаешь.
И тогда я делаю это.
Я чувствую, как съеживаюсь, готовясь к ее реакции, когда отпускаю
свою человеческую оболочку, и предстаю перед ней во всей своей Адской красе: с
пестрой медной кожей, спутанными черными волосами, свисающими с моей головы,
кровавыми кошачьими глазами и красной глубокой раной рта на плоском лице... ну,
и черными рожками, конечно. Я могу чувствовать огонь, бегущий под кожей,
поэтому начинаю отодвигаться, опасаясь, что сожгу Фрэнни в этой форме.
Не знаю почему, но мне казалось, что я не буду испытывать
все эти сильные чувства к ней, когда потеряю свою человеческую форму.
Оказывается, в таком виде они еще сильнее, потому что я
ужасно боюсь ее отвращения и ненавижу самого себя.
И серный запах, обычно столь приятный, сейчас заставляет
меня испытывать слабость.
Я сам себя делаю слабым.
Я ожидаю криков и, возможно, обморока, когда она отползает
от меня на кровати. Апельсиновый запах… стойкий запах ее страха наполняет
комнату. Я боюсь даже смотреть на нее, боюсь увидеть свое собственное
отвращение, отражающееся в ее глазах.
Но когда я все же поднимаю на нее глаза, мне кажется, что
она не видит меня. Точнее не так... Под тонкой завесой шока виднеется
любопытство. Ее глаза широко распахнуты, а дыхание неправдоподобно частое. Она
пытается говорить…
— Так... что... я имею в виду...
— Я демон, Фрэнни, — говорю я. Злость в моем голосе направлена
на меня самого. — Из Ада.
Она просто смотрит на меня, пока я по ее голубым глазам
вижу, как сотни различных мыслей пролетают в ее голове.
— Из ада, — повторяет она, ее голос дрожит.
— Из Ада, — говорю я мягче, понимая, что совершил ужасную
ошибку. О чем я думал? Что она все равно будет меня любить? Дурак ты, Люк.
Скрип пружин раздается, когда она обнимает подушку и
садится. В ее глазах сомнение, слезы катятся по щекам, пока она пытается осознать
то, что видит.
— Демон...
В ответ я издаю стон и зарываюсь лицом в подушку. Потому что
знаю, она может сбежать в любой момент. Когда ужас накроет ее... когда она поймет,
зачем я здесь... Она с воплями вылетит из моей квартиры. Я не смогу на это смотреть.
Я встаю с кровати и подхожу к окну, переводя невидящий взгляд на парковку.
Она всхлипывает, и я поворачиваюсь к ней лицом.
Она просто смотрит на меня большими испуганными глазами, и я
ненавижу себя за то, что пугаю ее.
Я чувствую, как желание утешить ее тянет меня обратно к
кровати.
Но я не могу вернуться.
Теперь, когда она знает, я никогда не смогу вернуться. Я
потерял ее.
Отвращение к самому себе переполняет меня, и я начинаю
надеяться, что невидимый кулак, сжимающий мое сердце, надавит сильнее и убьет
меня.
Но вместо того, чтобы направить свой гнев на себя, я повышаю
голос, набрасываясь на нее.
— Что, Черт возьми, с тобой такое? Ты должна быть в ужасе!
Беги!
На мгновение мне кажется, что она так и сделает. И я
действительно этого хочу. Я хочу, чтобы она бежала... быстро... и никогда не
оглядывалась назад.
Но, Сатана помоги, в то же время, я хочу, чтобы она осталась
со мной...
Хорошо, что мне не обязательно дышать, потому что я
совершенно уверен, что сейчас не смог бы. Я прислоняюсь к стене, съезжая на
пол, и смотрю в потолок, касаясь своих рожек, и целую вечность жду, когда она
сделает хоть что-то.
Наконец, неспособный справиться с собой, я бросаю на нее
пристальный взгляд.
Ее лицо задумчиво, на лбу залегла складка. Голос еле слышен.
Она крепче обнимает подушку.
— Это не может быть реальностью. — Она трет глаза и смотрит
на меня.
Я отдал бы все на свете, чтобы так и было.
— Это реальность.
Минуту она молчит, и я почти могу слышать ее мысли.
— Я всегда знала, что в тебе есть нечто темное и опасное, — говорит
она, наконец.
Я встаю.
— Фрэнни, ты вообще меня слушаешь? Во мне гораздо больше,
чем просто «нечто опасное».
Она вздрагивает, но не двигается. Я смотрю, ожидая, что
ужас, наконец, полностью овладеет ей, но вместо этого на ее лице появляется
ярость, и запах черного перца наводняет комнату.
— Почему ты не сказал мне?
— Я говорю тебе сейчас.
— Я имею в виду, раньше. Ты заставил меня... — Она
спрыгивает с кровати, сжимая подушку еще крепче, уверен, еще чуть-чуть и та
лопнет. — Я люблю тебя, — выплевывает она обвиняюще.
Она сказала это.
И вот он, теплый шоколад, пробивающийся сквозь черный перец.
В этот момент все мои внутренности наполняются энергией, и я чувствую, как мое
серное сердце вот-вот взорвется.
Но все это не имеет значения, если она сейчас сбежит.
Ее глаза распахиваются от осознания того, что она только что
сказала.
Она оседает на кровать. Целая мучительная минута проходит в
гробовом молчании.
— Я... Я не... — Ее глаза смотрят на листки бумаги на полу.
Я ничего не могу сказать. Не могу протянуть руку, коснуться
ее и ответить, что тоже люблю ее.
Поэтому я опускаю голову и жду хлопка двери, означающего ее
уход.
