Но дверь не хлопает. Вместо этого Фрэнни говорит:
— Итак, в чем дело? Тебе нужно вернуться?
Я поднимаю голову и почти смеюсь. Из всех вещей, о которых
она могла спросить...
— В конце концов.
Она поднимает с пола рубашку и натягивает ее, потом смотрит
на меня.
— Я знала, что ты уйдешь.
Я пораженно качаю головой.
— Это все, что тебя волнует? О, грех Сатаны, я демон,
Фрэнни. Ты должна мечтать о том, чтобы я ушел.
— Отлично, — говорит она, заталкивая книгу в сумку. Я вижу,
как дрожат ее руки. — Я избавлю тебя от неприятностей, — огрызается она.
Фрэнни закидывает сумку на плечо и осматривает пол,
заставляя мои внутренности переворачиваться.
— Черт побери! — кричит она в отчаянии. — Где мои вьетнамки?
Я наклоняюсь и протягиваю их ей.
Фрэнни выхватывает их из моей руки. И тут она колеблется,
глядя на мои рога. Она начинает поднимать руку.
— Могу я?.. — Но потом она роняет ее и трясет головой,
словно пытаясь очистить ее.
— Что? — Я слышу надежду в своем голосе и призираю себя за
это еще больше.
— Ничего. — Фрэнни направляется к двери. Но прежде чем
доходит до нее, оборачивается и смотрит мне в глаза, глубоко вдыхая. — Итак,
теперь, когда я знаю, кто ты... Я попаду в Ад за то, что влюбилась в тебя? — Неуверенная
улыбка появляется на ее губах, пока она вытирает слезы с щек тыльной стороной
ладони.
И вдруг теплый шоколад побеждает черный перец. На секунду
мое сердце замирает... Не могу поверить, она знает, кто я на самом деле, и все
равно любит меня.
Но затем действительность накрывает меня с головой.
— Фрэнни, нет... Это неправильно, — стону я. Я вновь
позволяю коленям подкоситься и сползаю по стене, пряча лицо в ладонях. Она не
должна по-прежнему любить меня. Это все закончится очень плохо.
Она идет обратно, кидая свою сумку на пол, и садится на
краешек кровати.
— Ты вообще когда-нибудь заботился обо мне?
Я поднимаю голову и сморю на нее. Я знаю, что должен
ответить, и мой рот открывается, готовясь произнести «нет». Но вместо этого я
слышу очень мягкое «да», срывающееся с моих губ. И это выводит меня из ступора.
Я вскакиваю на ноги и вкладываю весь оставшийся в моем серном сердце лед в свои
слова:
— Я имею в виду, нет. Я просто делал свою работу.
— Я тебе не верю, — говорит она, и по ее лицу видно, что это
действительно так.
Она должна кричать. Бежать. Все, что угодно, только не это.
Я оборачиваюсь, исторгая рык... и замечаю свое отражение в зеркале ванной.
Что за Черт?!
Я подхожу к зеркалу и смотрю на себя, усерднее пытаясь
отодвинуть человеческую форму. Когда ничего не меняется, я возвращаюсь к ней.
— Фрэнни, посмотри на меня и скажи мне точно, что ты видишь.
Что изменилось?
— Ну... рожки — это что-то новенькое, и твои глаза полыхают
немного больше обычного. И я совсем не хочу этого говорить, но ты воняешь. — Она
кривится и зажимает нос. — Ты можешь отключить эти тухлые яйца? Корица мне
нравится больше.
— И все?
— А что, должно быть еще что-то?
Хвост... копыта... клыки...
— Ну... да.
— И что?
— Ничего. — Я хватаю свою футболку с пола и одеваю ее. — Нам
надо ехать.
Глава 17. Ради всего Святого!
ФРЭННИ
Мы бежим под дождем, моя ладонь в его руке, он ведет меня к
своей машине. Спрашивать страшно, но я все же решаюсь:
— Куда мы едем?
— Есть только один человек... и я просто использую этот
термин... который может знать, что, Черт возьми, происходит, — говорит он,
заводя машину.
Поскольку Люк едет с сумасшедшей скоростью, когда мы
добираемся до дома Гейба, все лобовое стекло заляпано, а дождь все сильнее
стучит, словно куча маленьких молоточков, по крыше машины.
И все это время, единственное, о чем я размышляю, — как я
призналась ему в любви.
О чем я думала?
Он демон. Я все еще не до конца понимаю, что это значит. Но
у него были рожки.
И я сказала ему, что люблю его.
О Боже! Зачем я вообще это сделала?
Я же не люблю его, правильно?
Нет.
Любви не существует.
Как и демонов...
Я смотрю на Люка, когда он выключает двигатель и
поворачивается ко мне. Я боюсь его, но самое смешное, что мой страх не имеет
ничего общего с тем, что он не человек.
О Боже. Я люблю его?
Он вытаскивает меня из автомобиля и ведет на крыльцо, чтобы
нажать на звонок. Все окна темные.
— Может, его нет дома? — с надеждой говорю я, потому что не
готова встретиться с ними обоими.
— Он здесь, — отвечает Люк за секунду до того, как дверь
открывается, и образ Гейба заставляет меня задохнуться.
Я не могу быть здесь с ними... С ними обоими. Не со всеми
моими мыслями. Потому что три дня назад мне было плохо здесь от того, что я
думала, что люблю Гейба.
Я обращаюсь к Люку.
— Ты уверен, что это хорошая идея?
— Он может знать, что происходит.
— Происходит с кем? — спрашивает Гейб, беря меня за руку и
втягивая в дом.
— Со мной, — говорит Люк, заходя следом.
Гейб включает свет и смотрит на Люка.
— Ну?.. — спрашивает он, закрывая за нами дверь.
— Я не могу измениться, — отвечает Люк, его голос тяжелый и
низкий.
Гейб не выглядит шокированным, как будто на самом деле
понимает, о чем говорит Люк.
— Покажи.
Люк отходит от меня и делает глубокий вдох, выращивая
маленькие черные рожки. Я смотрю очарованно, стараясь не поддаться искушению
прикоснуться к ним.
— Попробуй еще.
— Это все. Все, что я могу.
— И он не такой горячий, как раньше, — добавляю я. Люк
смотрит на меня, и в глазах у него что-то... может быть, надежда?
Понимание озаряет лицо Гейба.
— А мне все было интересно...
Рога Люка исчезают.
— Интересно что?
— Помнишь, ты говорил мне, что не хочешь причинять Фрэнни
боль?
Глаза Люка смотрят в мои.
