И вот он здесь, во всей своей адской красе: пышущий жаром, с
пестрой черно-красной кожей, короткими вьющимися рогами, которые почти царапают
потолок, и хвостом, обернутым вокруг талии, от которой идут лапы с копытами.
Хотя он никогда не афишировал, от какого греха был рожден, то, что он носит
длинные красные одеяния и золотую корону, делает это очевидным. Он рожден от
гордыни. Бехерит стоит ко мне спиной, любуясь работами Доре около моей кухни. Я
обдумываю вариант закрыть дверь и сделать вид, будто меня тут никогда и не
было, но подергивание его уха сообщает мне о том, что отступать уже поздно.
Я шагаю в квартиру и закрываю за собой дверь.
— Это визит вежливости, или тебе что-то нужно, Бехерит?
Он медленно поворачиваются, его копыта скребут по линолеуму,
оставляя на нем тлеющие черные раны. В его пылающих красных глаза ни капли
юмора, клыки оскалены в страшной гримасе. Он издает низкое шипение, говоря:
— Единственное, что мне нужно, чтобы ты делал свою работу,
Люцифер. Делал ее, не всаживая мне нож в спину. Неужели ты действительно думал,
что достоин моего положения? Что ж, теперь мы все знаем, что это не так,
правильно? Ты весьма эффектно продемонстрировал свое неумение, особенно для
Короля Люцифера.
Запах собачьего дыхания и гниющего мяса пробивается сквозь
серу. Я чувствую его, прежде чем слышу рык. Адская Гончая. Шикарно.
— В этом жилом комплексе запрещено иметь животных, Бехерит.
Мне очень жаль, но тебе придется увести своего песика... — Я смотрю в сторону
ванны на трех огромных черных собак, одна из которых трехголовая, глядящих на
меня красными глазами, все они отмечены адскими знаками. — Ой, прости, песиков...
и уйти самому.
— Я обескуражен. Я думал, что тебе понравится компания. Ты
здесь так давно, я решил, что ты соскучился по дому.
— Да нет. На самом деле, я в порядке. Спасибо.
Красной огненной вспышкой он мгновенно пересекает комнату, и
я задыхаюсь, когда его горячий кулак сжимается у меня на горле, лишая
кислорода.
— Ты далеко не в порядке! — орет он и бросает меня через всю
комнату.
Я сильно ударяюсь о стену лицом и падаю на пол прямо в лапы
гончих, стараясь отдышаться. Превращение в человека в данный момент — мой
недостаток, не говоря уже о крови, текущей по моему лбу и застилающей глаза,
которая явно мне с собаками не поможет.
Я сажусь, пытаясь рукой стереть ее с лица, не обращая
внимания на пульсирующую боль в голове и рычание собак.
— Это было действительно необходимо?
Красные глаза Бехерита вспыхивают, и на лице его появляется
отвратительная улыбка.
— Кровь? О, это с каждой минутой становится все лучше и
лучше, — говорит он, подходя ко мне. Он проводи когтем по моей груди, разрывая
футболку и плоть под ней. Кровь начинает хлестать из раны, и он поднимает лицо,
вдыхая запах, наполняющий мою квартиру.
— О, я знал, что это дурно пахнет. Но зато теперь я могу не
париться. — Его кровавые глаза стреляют в сторону собак. — Это освобождает меня
от необходимости тащить тебя в Огненную Бездну. С тобой гораздо проще, чем с
этими Белиасом и Авайрой. — Он качает головой, его ужасные губы складываются в
печальную улыбку. — Трое из моих лучших людей... что ж такое... — Затем его
глаза вспыхивают. – Хотя… так даже лучше. Люцифер увидит, как ошибался в своих
суждениях, когда именно я отмечу душу девчонки. Вы с Белиасом никогда не были
достойны.
Белиаса и Авайру бросили в Огненную Бездну. Я должен быть
счастлив, но вместо этого внутри у меня все переворачивается. В Аду не бывает
вторых шансов.
Он вздыхает и хмурится.
— Говорят, что если ты хочешь видеть работу сделанной хорошо,
тебе стоит выполнить ее самому. Но я не понимаю, Люцифер. Это должно быть так просто.
Она такая маленькая и беспомощная.
Лицо Фрэнни появляется у меня перед глазами. Маленькая — да,
беспомощная — нет.
Он смотрит на собак.
— Цербер, Баргест, Гвулджи, оставляю работу на вас. У меня
есть своя... — Его взгляд переходит на меня. — Точнее, твоя, которую надо
сделать.
И затем он превращается в меня.
Нет!
Я сглатываю комок страха, застрявший в горле.
— Не волнуйся. Нас двоих тут не будет долго, — говорит он, и
мое лицо улыбается мне. Он щелкает пальцами, и собаки набрасываются на меня,
пока он выходит за дверь.
Многое бы я сейчас отдал за коробку «Педигри».
ФРЭННИ
Когда вспышка возникает в моей голове, я резко просыпаюсь. Я
поворачиваюсь к корзине для бумаг, стоящей рядом с кроватью, и меня
выворачивает, пока перед глазами стоит образ окровавленного Люка, неподвижно
лежащего на полу.
— Нет!!!
Следующее, что я понимаю, — мама сидит на краю кровати, явно
паникуя.
— Фрэнни, тебе плохо? Что случилось?
Сквозь ступор я говорю:
— Нет...
И это все, что я могу выдавить... снова и снова. Как будто в
моем мозгу произошло короткое замыкание, и он не может нормально функционировать,
думать.
— Давай, родная, мы едем к доктору.
Я нахожу свой голос.
— Нет! Мне нужен Люк. — Мое сердце бьется с бешеной
скоростью, и я вижу, как все кругом кружится, а перед глазами пляшут звезды. — Мне
нужно найти его.
И тут на улице раздается гудок. Я взлетаю с кровати и
подбегаю к окну. Люк припарковал свою Шелби рядом с домом. Он улыбается и машет
рукой, подзывая меня.
— О Боже! — Я чувствую, как снова начинаю дышать. Он не
мертв. — Мне надо идти, мам, — говорю я, натягивая свои джинсы и одергивая
мешковатую футболку. Я тороплюсь к двери на нетвердых ногах.
— Фрэнни, что это значит? — кричит она, сбегая вслед за мной
по лестнице.
— Ничего. Просто дай мне минутку. — Я выхожу через дверь и
захлопываю ее за собой. Я подбегаю к машине и бросаюсь ему в объятия.
— Я тоже счастлив тебя видеть, — говорит он с блеском в
глазах.
Я отстраняюсь и смотрю на него. Он жив... пока.
— Что-то должно случиться. Я видела тебя...
— Что, Фрэнни? Что ты видела? — Он не выглядит испуганным
или заинтересованным. Он выглядит скорее... голодным.
— Столько крови... Ты был...
— Мертв? — заканчивает он за меня с усмешкой.
Я лишь киваю.
— Я выгляжу мертвым, Фрэнни?
— Сейчас нет. Но это произойдет.
— Что? Что случится?
— Не знаю... Может, Белиас...
Он прерывает меня, качая головой.
