Я знаю, это Влияние Фрэнни... ее любовь... изменили меня. Но
я никогда не задумывался, что со мной станет, если ее чувства изменятся. Если
она больше не будет нуждаться во мне, останусь я человеком? Умру? Превращусь
обратно в демона?
— Какие условия? — спрашиваю я снова… с тяжелым сердцем. Нет
смысла пытаться скрыть что-то, когда он копается в моей голове.
— Убеди ее простить себя, чтобы Габриэль смог отметить ее
для Рая.
Это звучит достаточно просто. И именно этого я сам хотел все
это время. Но я не упустил его взгляд, когда он произносил эти слова. Нечто
среднее между жадностью и похотью.
— Что с ней будет, когда ее отметят?
— Это уже не твое дело, — говорит он, небрежно взмахивая
рукой. Я вскакиваю с кресла.
— Черт! Вот уж нет! — Я опираюсь руками на стол, приближаясь
к нему. — Она хочет жить. Если она будет привязана к Аду, у нее это не
получится. Она станет марионеткой Короля Люцифера. Скажи мне, что отметка Небес
не сделает с ней того же.
— Я не могу сказать, как все будет. Это не в моей
компетенции.
Мой голос дрожит, и я беспокоюсь, что не смогу удержать свой
гнев.
— Я тебе не верю.
Он смотрит на меня и качает головой.
— Бедный, жалкий мальчишка. Ты ведешь себя так, словно
можешь диктовать тут свои условия. А на самом деле, ты либо делаешь то, что я
тебе говорю, либо отправляешься гореть в Аду.
Я оглядываю себя. Белый. Я не знаю, как такое возможно, но я
чист. Ни капли черного. Даже серого. Красного... Белый.
— За какой грех посылать меня в Ад?
Его улыбка весела, но за ней прячется настороженность.
— Да ты шутишь.
Я не могу читать его мысли, но я вижу все по глазам. Он
блефует.
Мой голос мягок и спокоен, пока я объясняю ему ситуацию.
— Я не обязан возвращаться к Фрэнни, а ты не можешь
отправить меня в Ад.
Его глаза вспыхивают красным... на секунду. А затем он
ударяет кулаком по столу. В ушах его голос звучит неясно, словно раскаты грома,
зато в своей голове я слышу его совершенно отчетливо.
— Может и нет, но я могу заставить тебя пожалеть о том, что
ты не отправился в Бездну!
Может в Раю быть настоящий Ад? Если кто-то и способен это
устроить, то это Михаил. Но лучше пусть это будет мой Ад, чем Ад Фрэнни. До встречи
с Михаилом я считал, что отметка Рая — самый лучший вариант для Фрэнни. Обычно
они не используют смертных так жестоко, как Ад... а уж с Габриэлем, способным
защитить ее...
Но теперь я уже не уверен. Единственный шанс на нормальную
жизнь Фрэнни получит, если так и останется неотмеченной. Габриэль не предаст
ее... правильно?
— Отлично. Тогда Бездна.
Шок отчетливо виден в глазах Михаила. Похоже, не такого
ответа он ждал. В своей самоуверенности он забыл о необходимости подслушивать
мои мысли.
— По-моему, ты не понял. Я даю тебе еще один шанс. Ты должен
быть мне благодарен.
— Я не верю во вторые шансы. — Я поворачиваюсь и выхожу за
дверь. Когда я хлопаю ей, рычание Михаила умолкает, и все вокруг вновь
становится белым и беззвучным. Я вновь дрейфую. Если это Ничто и есть Рай, я,
вероятно, сделал неверный выбор. Не уверен, что смогу вот так провести целую
вечность.
Но когда я представляю сапфировые глаза Фрэнни, я больше не
дрейфую. Я парю. Я слышу смех Фрэнни, запах гвоздики и смородины ее души,
чувствую ее прикосновения… так отчетливо, как будто она здесь, со мной. И тогда
моя сущность смешивается с ее.
Вот это Рай.
ФРЭННИ
В моем сне мы с Люком танцуем под звездами и смеемся, словно
одно целое... с одним телом на двоих Я чувствую его повсюду, внутри и снаружи,
его прикосновения похожи на Рай, и я слышу свои стоны. Я хочу быть с ним так
близко навсегда, умереть прямо здесь, в его руках.
— Фрэнни, — шепчет мне в ухо мягкий голос Гейба. Когда я
открываю глаза, я с трудом привыкаю к яркому освещению, мне требуется несколько
секунд, чтобы прийти в себя. Мы все еще в комнате ожидания в больнице, а я
уснула на груди Гейба. — Эй, Фрэнни, проснись, — говорит он, гладя меня по
опаленным волосам. Боль в моем плече и ужасный запах от волос подтверждают, что
все, что было, было на самом деле, это не просто плохой сон. — Фрэнни? — повторяет
он.
— Да. Я проснулась. Можем мы просто поехать домой?
Пожалуйста? — говорю я ему в грудь, чувствуя, как слезы вновь обжигают мои
опухшие глаза.
— Эй, — шепчет Гейб, и я чувствую, как он пальцем поднимает
мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. Когда я смотрю на него, я
вижу, что он улыбается, и в его голубых глазах больше нет боли.
— Что? — спрашиваю я. — Что сучилось?
Я смотрю на улыбающегося врача в зеленой больничной форме.
— Я делал операцию вашему другу, — говорит доктор. — Я
действительно не могу это объяснить, можете считать это чудом. Когда его
привезли сюда, он был в ужасном состоянии. Мы потеряли его на достаточно длительное
время на операционном столе, но смогли вернуть. Он на самом деле не должен был
выжить...
— Так... что вы имеете в виду? — Отчаяние в моем голосе
слышно совершенно ясно.
— Похоже, с ним все будет в порядке. Мы не сможем сказать
точнее в ближайшие несколько часов, так что, просто продолжайте молиться.
Мое сердце разлетается на миллионы кусков. Слезы струятся по
щекам, а я боюсь даже вздохнуть, роняя лицо в ладони.
— О, Боже мой! Люк...
Глава 23. На честном слове и на одном крыле
ФРЭННИ
Мне наконец-то разрешили посетить Люка сегодня утром. Но я
даже не могу взглянуть на него. Эти два дня, после всего, что случилось, я
провела в страшных мучениях.
Я смотрю в окно, где туман покрыл улицу своей дымкой, сделав
все серым и призрачным.
Знаю, что должна сказать хоть что-то, но я не доверяю своему
голосу.
Я глубоко вдыхаю и стараюсь сосредоточиться на том, что
должна сделать.
Я прикасаюсь лбом к стеклу.
— Врач не сказал, он не нашел что-нибудь... необычное, когда
проводил операцию?
— Нет.
— Я полагаю, это означает, что теперь ты человек?
— Похоже на то.
Я не могу дышать. Мне нужно выбраться отсюда. Я двигаюсь в
сторону двери, не оборачиваясь.
— Мне, вероятно, лучше уйти.
— Фрэнни, поговори со мной. — В его голосе звучит отчаяние,
и это останавливает меня.
