На противоположной стороне тротуара, среди снующих туда-сюда прохожих, я разглядела Ваню: он стоял в свете ярких ламп уличного кафе, махал нам руками, прикладывал палец к губам и настойчиво указывал направо, в сторону ворот. Мы одновременно увидели его и то, на что он показывал: у ворот стояли и внимательно всматривались в толпу двое невысоких полноватых мужчин. Они были похожи, как братья, и одеты почти одинаково – во все черное. Мы, не сговариваясь, пригнулись и двинулись к воротам, но они сразу нас увидели.
Даже не оглядываясь, спиной я почувствовала, что они бросились вслед за нами. Я схватила Настю за руку, и мы рванули к Ване, он уже не махал, руки были заняты клетками с мышами. Он помчался, увлекая нас за собой, потом резко свернул на соседнюю улицу на перекрестке – клетки мотнулись, мыши отлетели к задней стенке. Я оглянулась, надеясь, что двое черных потеряли нас в толпе, но они были рядом, в трех метрах. Один из них уже протягивал руку, чтобы схватить меня, и я с замершим сердцем ускорилась вслед за Настей.
На безлюдной улице горели фонари, и наши преследователи отлично нас видели. Несмотря на полноту и невысокий рост, они не отставали ни на шаг. Ваня сворачивал с одной улицы на другую, улочки становились все темнее и у́же – судя по всему, мы приближались к морю. Когда страх перестал нас оглушать, мы (в первую очередь бежавший впереди всех Ваня) услышали, как сзади нам что-то кричат на итальянском. Ваня несколько раз оглянулся на бегу, потом замедлился – он то ли устал, то ли прислушивался.
Я тоже кинула взгляд через плечо: мужчины кричали, один из них жестикулировал на бегу. Я разобрала только слова «fermarsi» и «idioti»
[42]. И потому, что вид у этих запыхавшихся колобков был совсем безобидным, мы постепенно затормозили. Они тоже остановились, задыхаясь и продолжая нас обзывать. Несколько секунд мы впятером стояли, тяжело дыша.
– Это же не… – начал было Ваня.
Но вдруг тот из них, который стоял к нам ближе, сделал шаг вперед, требовательно протягивая руку к клетке. И сейчас же тень, которую он отбрасывал в свете уличного фонаря, отделилась и вслед за ним сделала шаг, потом другой. Она увеличивалась в размерах, пока не дотянулась почти до моих ног, так, что мне пришлось отступить назад. Затем она выбросила в разные стороны отростки-щупальца, которые в тот же миг жадно устремились ко мне. Я услышала то ли треск, то ли шипение.
Близнецы весь следующий год рассказывали, что в ту секунду я издала полурев-полувой и бросилась бежать. Они едва успевали поворачивать за мной на улицах и чуть не потеряли меня из виду. Черные колобки через какое-то время отстали, а близнецы бежали за мной, пока я не остановилась у таблички «Пляж». Отсюда был явственно слышен шум волн. К тому моменту я уже очнулась и прошла вперед, подальше от света одинокого фонаря. Темнота у моря меня не пугала, море разгоняло все плохое. Ноги перестали слушаться, и я с размаху села прямо на землю.
– Ты что? Увидела что-то? – спрашивал меня Ваня. Глаза уже привыкли к темноте, я смотрела в его обеспокоенное лицо, но не могла ничего ответить.
– Нинка, ты испугалась? Что, у них было оружие, да? – настала Настина очередь меня тормошить.
– Да, оружие, – прохрипела я.
– Ой, настоящее? – зачем-то уточнила она.
Я подумала, что не смогу объяснить им, почему эти люди опасны на самом деле, поэтому так же хрипло ответила:
– Настоящее.
– Ооой, – протянула Настя. – Очень испугалась?
Я кивнула в ответ. Она опустилась рядом и погладила меня по голове.
Ваня метался туда-обратно рядом с нами. Прошло несколько тяжелых минут, в течение которых я то решала прямо сейчас позвонить Вере или родителям, то отказывалась от этой мысли.
– Надо ехать в Палермо, – наконец сказал Ваня. – Поедем на поезде. Или на автобусе, – продолжил он.
– Ладно. Переночуем где-нибудь в гостинице. Тут же есть гостиницы? – спросила меня Настя.
– Откуда я знаю, – огрызнулась я, – я не ночую в гостиницах. И кто нас туда пустит, мы же несовершеннолетние.
Они помолчали.
– А что, если там ничего нет? Ну, придем по адресу, а там другой офис.
Я не помню, кто из нас сказал это, но мы все так или иначе думали об этом весь этот длинный-длинный день.
– Позвоним в полицию, все расскажем. Отдадим им мышей, – сказал Ваня. – Если не заберут, заберем себе.
– Они же с проводами, – заметила Настя.
– У всех свои недостатки.
– Идем отсюда, они могут нас найти, – сказала я, показывая на клетки. В клетках разливалось красное свечение. – Мы с ними такие же незаметные, как с новогодними елками.
– Куда идти-то? – спросила Настя, поднимая с земли одну из клеток с мышами. Те успели заснуть и теперь даже не пошевелились – наконец-то им было не жарко.
– Уйдем отсюда, они, наверное, еще ищут нас.
Я хотела рассказать, что никакого оружия не было, но тут тень большого фикуса протянула ко мне страшные лапы со множеством пальцев. Я отпрыгнула и, пока догоняла близнецов, передумала хоть кому-нибудь рассказывать о щупальцах.
Мы отдалялись от центра города и приближались к невзрачным окраинам. Улицы становились тише, темней и пустыннее, наступила южная ночь.
Остановились на оживленном перекрестке с несколькими кафе и барами. Грохотала музыка. Вокруг были тесно припаркованы машины, они стояли даже на тротуарах. Мы присели за единственный свободный столик в открытой кофейне.
– Пойду куплю что-нибудь поесть, – сказала Настя и поставила на стол клетку с мышами. Ими мгновенно заинтересовались соседние столики, пришлось спрятать их под стол.
Настя зашла в кофейню, потом вышла, перешла через дорогу и зашла в другую. Ее не было минут десять. Она вернулась со свертками и литровой бутылкой воды.
– Держите. Утренние пирожки за полцены, – сказала она, протягивая нам свертки. В свертках были жареные конусообразные пирожки – аранчини. Мы мгновенно проглотили их. – А еще, – продолжила она, как только мы закончили, – я познакомилась там с двумя ребятами, которые сейчас уезжают в Энину… Эн…
– Энну? – уточнила я.
– Да, точно. Они не очень хорошо говорят по-английски, но вроде как это по дороге к Палермо, – закончила она, откусывая от своего пирожка.
Минут через двадцать из кафе напротив вышла шумная толпа. Громко восклицая, они обнимались и целовались, прощались с двумя молодыми людьми. Все они были одного роста, в одинаковых белых футболках, и я готова была поклясться, что все – на одно лицо. Когда наконец раздалось последнее «Addio!»
[43], Настя подвела нас к ребятам, которым досталось больше всех поцелуев и объятий. Они не сильно нами заинтересовались, только один из них (в машине мы узнали, что его зовут Марко) сделал жест рукой в сторону черного минивэна.
