Как только стих рев мотора, наступила пугающая тишина. Не лаяли собаки, не трещали сверчки и цикады, куда-то подевался горный ветер, только едва слышно щелкал фонарик, освещавший голубую деревянную дверь. Дом был старый, каменный.
Ваня зажег фонарик на телефоне и посветил вокруг.
– Он нас разыграл, наверное? Ни вывески, ничего. Не похоже на отель.
– Это, наверное, комнаты в аренду, а не отель, – сказала я и нажала на звонок. – Мы несколько раз жили в таких домах, арендовали через Airbnb
[59]. В маленьких городках они дешевые.
Мы прислушались – за дверью не раздавалось ни звука. Я нажала на звонок еще раз.
– Почему он сказал «город»? Деревня какая-то. Сколько здесь домов? – спросила Настя, вглядываясь туда, где горело несколько фонарей и где был, очевидно, центр города.
От ближайших кустов к нам метнулись тени, я выхватила их краем глаза и резко повернулась, но ничего не увидела – показалось, или же они быстро спрятались. Нервно оглядываясь, я нажала на звонок в третий раз. Мы снова прислушались – тишина. На краю зрения заметались тени. Я забарабанила в дверь.
– Нин, ты что? Идем, там нет никого, – Настя потянула меня за рукав.
Мы отошли от дома и вернулись на тротуар. Было совершенно непонятно, что теперь делать.
– Мы умрем этой ночью в глухой деревне, и завтра наши трупы найдут изумленные местные жители, – сказала, подвывая, Настя.
– Ты можешь помолчать хоть минуту? – зло спросил Ваня.
– Ну что? Я виновата опять? – Настя надулась и отвернулась.
– Давайте вернемся, – предложила я. – Мы ехали минуты три. Кто-нибудь запомнил дорогу?
– Я нет.
– И я тоже нет.
Я вздохнула, наблюдая за тенями. Они вышли из кустов и стояли, тихо покачиваясь, изучали нас. Тут голубая дверь распахнулась, из нее выглянула женщина и приветливо воскликнула:
– Ciao!
Она сказала еще несколько фраз на итальянском, я не поняла их, но сразу подбежала к ней:
– Do you speak English? Is this a hotel?
[60]
Женщина дважды ответила «yes», и я с огромным облегчением проскочила под ее рукой в дом.
Это действительно был отель: приветливый холл со стойкой администратора, затейливые вазы и картины в позолоченных рамах, аквариум с рыбками. Все было маленькое, как бы игрушечное, но настоящее. Голубая дверь захлопнулась за нами, оставив тени на улице.
Администратор и владелица в одном лице – как это обычно и бывает в деревенских гостиницах, – Федерика хоть и была по-деревенски приветлива, но выглядела не хуже столичной модницы: ковбойские сапоги, обтягивающие лосины и чрезмерно накрашенные ресницы.
– Do you have rooms?
[61] – спросила я.
– Follow me to look at them!
[62] – сказала хозяйка, жестом приглашая нас за собой.
– But how much…
[63] – начала я, но меня никто не слушал.
Близнецы последовали за хозяйкой, бросив на диван рюкзаки и клетку с песчанками.
– Вот здесь у нас столовая, – рассказывала она на английском. Потом распахнула дверь во внутренний дворик: там стояли пластиковые столы и горшки с цветущими олеандрами.
– А вот наши комнаты, – она открыла несколько дверей по обе стороны коридора. – Туалет общий, вот эта дверь слева.
Мы разбрелись по комнатам. Это был обычный семейный отель, переделанный из большого дома, в котором жили сами хозяева. В несезон сюда редко забредали путешественники, поэтому-то нас и встретили с таким радушием. Комнаты были хоть и аккуратно отремонтированными, но безликими: с одинаковыми кроватями, тумбочками, светильниками и занавесками. Они отличались только цветом покрывал да сюжетами картин над кроватями. Впрочем, изображено на всех было, по сути, одно и то же – фермерская идиллия.
Последние происшествия оставили нас без сил, мы глазели на подушки и выглядывавшие из-под покрывал одеяла. Ванная комната сияла чистотой.
Последним штрихом, окончательно нас добившим, стал бассейн. Федерика снова открыла дверь на улицу, пошарила рукой по стене и щелкнула выключателем. Сначала мне показалось, что дверь привела нас прямиком в рай, таким замечательным лазурным цветом засиял во дворе небольшой бассейн. Голубые блики играли на пальмах у бортиков, по контуру райской лазури белели несколько шезлонгов.
Мы вернулись в холл.
– Мы уедем уже утром, – сказала я хозяйке. – Сколько будет стоить за троих? – и, подумав секунду, прибавила: – С завтраком.
Она нерешительно оглядела нас, прикидывая, насколько мы платежеспособны, и ответила:
– По сорок с каждого. Всего – сто двадцать. У вас есть права? Или паспорт.
Мы одновременно полезли в рюкзаки за документами.
– Заплатишь? – спросила я у Насти.
– Умгу, – промычала она, роясь в рюкзаке.
Хозяйка взяла мой паспорт и начала щелкать на клавиатуре. Мы с Ваней прислонились к стойке. Но Настины движения становились нервными, она испуганно посмотрела на нас, продолжая судорожно шарить в рюкзаке.
– Кошелек, – прошептала она.
Потом резким движением вытряхнула содержимое на стол и перебрала все, что там было. Я, Ваня и хозяйка замерли.
Две минуты спустя голубая дверь вежливо, но уверенно закрылась, оставив нас на улице.
– Я тебя убью, – пообещал Ваня сестре.
Она шагнула в сторону от него, потом – еще раз. Потом завизжала и бросилась бежать, он – за ней.
Я смотрела им вслед. Снова подул неприятный ветерок. Пришлось снять кофту и накрыть клетку с песчанками. Тени исчезли. Наверное, устали ждать или нашли себе другую жертву. Визги раздавались уже далеко, я пошла в ту сторону, чтобы не сидеть на месте и не мерзнуть. Я нашла близнецов на скамейке рядом с цветочной кадкой. Они сидели на довольно большой городской площади: каменные двухэтажные домики окружали выложенную плиткой мостовую. Настя плакала, а Ваня держал ее за плечи.
– Не расстраивайся, – сказала я, когда она прекратила икать. – Что-нибудь придумаем.
– Ага, что мы придумаем, когда кошелек у-у-у-у-уууу… мыши у-у-у-ууу… – снова завыла она.
Полчаса спустя мы окончательно замерзли, поэтому встали и без цели побрели вдоль улицы. Городок скоро закончился, и мы оказались на узкой пригородной дороге, которую с обеих сторон сжимали бетонные ограждения. Справа и слева тянулись огороды с опунциями и чахлыми виноградными лозами, вдалеке от дороги белели домики фермеров.
