– Беги.
Я на цыпочках прошла до холла, осторожно выглянула. Сердце почти перестало биться. За столом в дальнем углу сидит дежурный, рядом с ним громко разговаривает по телефону молодой полицейский. Рубашка у него расстегнута до пояса. И только сейчас я поняла, какая в участке адская духота. Наши рюкзаки лежали на стульях прямо за тем углом, за которым я пряталась. Переноска, к счастью, тоже. Мышь с лампочкой не заинтересовала их.
Я несколько секунд решалась, поджидая подходящего момента, но тут в окна участка ударил свет фар. Я не поняла, проехала ли машина мимо или заехала во двор. В последнем случае надо было действовать немедленно. Говоривший по мобильнику полицейский повернулся спиной, дежурный уткнулся в бумаги. Я неслышно, как тень, зашла за угол, взяла клетку с песчанкой, направилась к двери, краем глаза следя за полицейскими, – они меня не заметили.
Открыла дверь. Она не скрипнула и никак меня не выдала. Выскользнула в спасительную темноту двора. Во дворе из двух только что прибывших машин выводили следующую порцию фанатов. Я спокойно шла мимо, вряд ли бы меня узнали или даже заметили в темноте. Но лампочка на голове у песчанки светилась предательски ярко. Она-то меня и выдала.
Я почти дошла до ворот, за которыми могла бы легко исчезнуть в темноте или смешаться с толпой. Но вдруг сзади раздался пронзительный свист, и я, не оборачиваясь, сорвалась в ту сторону, где, как мне казалось, находился госпиталь. Метров через сто я всё же обернулась – за мной бежал только один полицейский, и я подумала, что ничего, оторвусь, но вот на стенах домов вспыхнули красные и синие блики – это вырулили со двора обе машины. Они включили сирену и настигали меня. Громкоговорители приказывали мне остановиться. Прохожие шарахались в стороны. Я нырнула в переулок, надеясь, что память меня не подводит и я бегу в нужном направлении. Машины приближались, и, сколько бы я ни поворачивала, спрятаться не удавалось: центральные улицы Палермо – совсем не узкий лабиринт Ортиджии.
Машины разъехались в разные стороны, за мной мчались несколько полицейских. Наконец одна из машин перегородила дорогу, но я успела ее обогнуть до того, как из нее выскочили еще несколько стражей закона. Я пронеслась мимо освещенного холла госпиталя, но не решилась забежать в него и попросить помощи. Полицейские перекрикивались на бегу, наверняка договариваясь, с какой стороны зайдут и как будут меня окружать. От их азартных выкриков стало совсем тошно. Вторая машина снова исчезла, чтобы перехватить меня где-нибудь впереди. Я обреченно повернула в грязный закоулок за госпиталем, понимая, что все – это конец, нужно перестать сопротивляться и сдаться.
Переулок был заставлен мусорными баками. Одна из полицейских машин затормозила возле него – ей не хватало места, чтобы въехать. Я ринулась вперед (клетка и мышь в ней болтались из стороны в сторону), но оказалось, что проход заканчивается тупиком. Спрятаться было нельзя – мощные фары автомобиля освещали каждое мое движение. Тут я увидела отвесно спускающуюся по стене пожарную лестницу. Секунду поколебавшись, я достала мышь из клетки и засунула ее в нагрудный карман футболки. Застегнула молнию, успела увидеть ее страдальческую мордочку и сказала ей:
– Прости, пожалуйста.
С размаху швырнула переноску в полицейского, который подобрался ко мне ближе остальных. Клетка ударила его в грудь, упала, он запнулся об нее и грохнулся на асфальт. Его товарищ, бежавший следом, тоже упал. Пока они ругались и поднимались, я карабкалась вверх по ржавой поскрипывающей лестнице. Тем временем подъехала вторая машина, и оттуда выскочило еще несколько полицейских. Сверху преследователи казались мне сплошной прожорливой массой, которая ползла за мной, будто змея. Полицейские, один за другим, начали подниматься по лестнице, от их веса она стала скрипеть и щелкать еще больше. Сердце ухало – я была уже на уровне пятого этажа.
Вдруг со стороны машин в закоулок метнулась тень. Она неслась к полицейским, тянула к ним руки-щупальца. Неистово рыча, она ухватила щупальцем полицейского, который только начал подниматься по лестнице, и отшвырнула его к стене. Перебирая конечностями, она стала карабкаться наверх. Я не верила своим глазам – тень материализовалась полностью, двигалась сама по себе. Я почувствовала, как волосы на голове поднимаются дыбом, как дыхание перехватило от ужаса и усталости.
Я наконец забралась наверх и оказалась на плоской крыше с невысокими бортиками. Прячась за выступами вентиляционных труб, я стала пробираться вперед. Это была крыша Настиного госпиталя – довольно большая, можно было попробовать оторваться от погони или спрятаться. Полицейские включили фонарики, шарили по крыше их лучами. Я металась от одного вентиляционного короба к другому, с надеждой выглядывая еще одну лестницу. Но ее не было. Силясь найти выход, я совсем забыла о тени. Она тоже забралась на крышу, рычала, выла, искала меня. В ее реве можно было расслышать мое имя. Я выглянула из-за вентиляции – вот она сжала щупальцами и отбросила в сторону еще одного полицейского. Вот ударила другого – он упал, но быстро вскочил на ноги и снова замахнулся. Тогда тень вытянула щупальце и ударила его в солнечное сплетение. Он скорчился на полу, тень перешагнула через него.
Она пока еще не видела меня. Оставалась надежда, что ее остановят полицейские или что я найду еще одну лестницу вниз. Не оглядываясь, чтобы не испугаться еще больше, я перебежками пробиралась дальше по крыше. Наконец мне хватило духу выглянуть из-за очередной вентиляционной коробки. Отвратительная тварь была совсем близко: распуская и сжимая щупальца, она мотала полицейского из стороны в сторону и ревела. Полицейский отбивался, свет его фонарика мелькал туда и сюда. Тени надоело это развлечение, и она отшвырнула полицейского, и он затих.
Мы с тенью остались один на один. Я на мгновение замерла, оцепенела от страха. Потом все же я взяла себя в руки и, пригибаясь, побежала к следующей вентиляционной коробке. Спряталась за ней. Чудовище заметило меня и с ревом потопало следом. И тут прямо передо мной, как по волшебству, возникла освещенная фонарем голубая дверь. Дверь на внутреннюю лестницу. Спасение!
Я рванула к ней, тень взвыла за спиной. Я налетела на дверь – она не поддалась. Рванула ручку на себя. Дверь была заперта. Чудовище рычало за спиной, я слышала его сквозь оглушительные удары сердца. Зажмурилась, уткнулась лицом в голубую дверь. Она пахла деревом и краской. Я думала почему-то о несчастной спрятанной в кармашке мыши, которую так и не смогла довезти до дома. Потом нашла в себе силы. Расправила плечи, обернулась, инстинктивно закрывая рукой кармашек с мышью. Подняла голову и посмотрела в сторону приближающейся тени, прямо ей в лицо. Она довольно заурчала. В свете фонаря чернота стала отваливаться от нее слой за слоем. Тень была одета в джинсы и черную футболку. Тень протягивала мне руку. Тенью был папа.
Он вышел в свет фонаря и согнулся пополам, тяжело дыша. Попытался что-то сказать, но не смог. Я сползла вниз по голубой двери. Мы дышали в унисон несколько минут, пока не обрели способность говорить.
– Ты… чего… от меня… бежала? Я же… кричал, – сказал папа между длинными вдохами и выдохами.
