Мэри: – Не помню, чтобы я когда-нибудь о таком мечтала!
Кэтрин: – Ну и зря. Было бы очень полезно, тебе не кажется? Честное слово, не понимаю, как вы живете с таким слабым зрением и обонянием. Хотя в Лондоне мне самой иногда хочется остаться без носа! Бр-р-р.
Они шли в темноте. Теперь они были уже в самом замке – в каком-то просторном помещении, потому что Мэри слышала эхо шагов. Фонарь Хайда почти не рассеивал тьму – она зияла вокруг бескрайней пустотой. И вдруг в глаза ударил яркий свет. Хайд стоял у стены, держась за какой-то шнур, и… не может быть! Комнату залило светом. Электрическим светом голых лампочек. Они, как Мэри с удивлением заметила, горели в железных настенных канделябрах, где когда-то помещались факелы. Мэри огляделась. Это, должно быть, парадный зал замка. Тут были каменные стены, уходящие в высоту, к деревянным балкам, и камин, такой огромный, что в нем можно было бы зажарить целого вола. По центру зала тянулся длинный стол со скамьями по обе стороны. Зал был огромный, мрачный и холодный. Мэри поежилась. Сэр Вальтер Скотт, вероятно, пришел бы в восторг, но ей хотелось только одного: поскорее убраться отсюда.
Она заметила, что в самом конце длинного стола расставлены тарелки и кубки для вина, лежат салфетки, ножи и вилки.
– Проходите, мисс Ван Хельсинг, – сказал Хайд и подвел Люсинду к стулу во главе стола – единственному стулу во всем зале. – Садитесь, отдохните: не сомневаюсь, что вас утомило долгое путешествие. И, если вы все решите присоединиться, – обратился он к остальным, – я велю подавать ужин. Придется, видимо, немножко подождать, пока его разогреют, – как я уже сказал, мы вас уже давно поджидаем. Но теперь, когда вы наконец здесь, мы можем вам показать, что тоже не чужды цивилизации – даже здесь, в Штирии.
Штирия! Это же где-то на юге? Жюстина была права. Но почему Хайд говорит «мы»? Он же здесь один – может, им прямо сейчас на него и броситься? Но что из этого выйдет? Он, конечно, позовет герра Ференца, или Денеша, или обоих. А может, тут и еще кто-нибудь есть… Мэри не нравилось это «мы». Диана уже сидела на скамье, но Жюстина, как и сама Мэри, медлила.
– Действовать сейчас или выждать? – шепнула Мэри Жюстине.
– Лучше выждать, – так же шепотом ответила Жюстина. – Мы ведь еще не знаем, в какой переплет угодили. И не бежать же ночью, в темноту и туман. Нужно поесть, отдохнуть и составить план.
– Ну что? – окликнул их Хайд. – Идете? Могу обещать вам сытный ужин, хоть и не такой роскошный, как Люсинде.
Мэри решила: делать все равно нечего, по крайней мере, сейчас, а значит, можно и поесть. К тому же нужно выяснить, откуда Хайд узнал, что они в Вене, зачем велел привезти их сюда, что он сам делает в Штирии, в конце концов. Когда она его видела в последний раз, его отправляли в Ньюгейт. Каким образом он мог очутиться в Австро-Венгерской империи?
Хайд позвонил в колокольчик, лежавший на столе. Не успело еще эхо в зале смолкнуть, как в дальней стене отворилась дверь. В зал вошла девочка примерно Дианиных лет, в кружевной наколке и фартуке – видимо, служанка, но какого-то простоватого деревенского вида, совсем не похожая на Ханну с ее безукоризненной выправкой. Она была пухленькая, миловидная, и, хотя она и подошла к столу и встала возле кресла Люсинды с довольно спокойным видом, Мэри показалось, что под этим спокойствием прячется страх.
– Агнесса, я хочу, чтобы ты поскорее принесла ужин, – сказал Хайд. – Vacsorázni
[89], понимаешь? Наши гости проголодались.
– Igen… да, Hyde úr
[90], – ответила она, приседая в неловком книксене. – Мой брат – он уже разогревает gulyásleves
[91].
Если она и правда служанка, то, похоже, еще не привыкла к своей роли. По-английски она говорила с сильным акцентом.
– Отлично, – сказал Хайд, не обращая внимания на ее волнение. – Тогда ты знаешь, что делать, так?
– Да, – сказала Агнесса. Она закатала рукав и закрыла глаза.
Что он хочет делать?! Жюстина уже сидела на скамье рядом с Дианой. Мэри все еще стояла. У нее было явственное предчувствие, что сейчас случится что-то ужасное и она никак не сможет это предотвратить.
– Бояться нечего, – сказал Хайд. Агнесса и впрямь дрожала как осиновый лист! В лице у нее, кажется, не осталось ни кровинки. Хайд вытащил из кармана небольшой кожаный футляр, положил на стол и открыл. Взял какой-то металлический предмет – Мэри видела, как он сверкнул в электрическом свете. Скальпель! Когда она в последний раз видела его со скальпелем в руке, на складе у Темзы, он собирался вырезать Жюстине мозг.
– Не смейте трогать эту девочку! – Жюстина вскочила с гневным лицом – в таком гневе Мэри ее видела очень редко, а еще сильнее разгневать Жюстину было, пожалуй, и невозможно.
– У себя дома я хозяин и буду делать все, что мне угодно, – сказал Хайд. Мэри услышала отчетливый щелчок и обернулась – в дверях, через которые они только что вошли, стоял герр Ференц с ружьем, наставленным на Жюстину. – Ференц-ур имеет свои причины хранить мне верность, как и его дочь Агнесса. – Он взглянул на девочку. – Ты ведь сама согласилась, по доброй воле, так или нет?
Агнесса молча кивнула.
На что согласилась? Но тут же это стало ясно. Сверкнул скальпель, и по руке Агнессы протянулась красная полоса. Молниеносно, словно кошка, завидевшая добычу, Люсинда схватила девочку за руку и принялась лизать место пореза.
Агнесса тоненько вскрикнула, но осталась стоять неподвижно, с видом твердой решимости.
Откуда Хайд знает, что Люсинде нужна кровь, и как сумел подготовиться заранее? Кто такая эта Агнесса? Хайд назвал ее дочерью герра Ференца, значит, Денешу она сестра. Как он вынудил ее стать… ужином для Люсинды? Мэри оглянулась на Жюстину – та все еще стояла, но тут же села. Взглянула на Мэри и пожала плечами, словно хотела сказать, что тоже не знает ответов на эти вопросы. А Диана… Диана смотрела на все это как зачарованная.
– Какая гадость, – тут же сказала она.
– Но это необходимо, – сказал Хайд. – Впрочем, думаю, с мисс Ван Хельсинг пока довольно. Вы же не хотите за один раз исчерпать свои запасы пищи, верно?
Он мягко отвел руку Агнессы.
Люсинда неотрывно смотрела на него и моргала. Кровь на ее губах в электрическом свете смотрелась еще более зловеще.
– U bent zelf Lucifer
[92], – сказала она.
– Люцифер, говорите? – хмыкнул Хайд. Быстро, умело он перевязал Агнессе руку марлей, лежавшей в том же кожаном футляре. – Не могу похвастаться знанием голландского, однако мне совершенно ясно, что вы имели в виду. Но есть тот, кто имеет на это имя гораздо больше прав, чем я! И вы с ним скоро встретитесь.
