– Как всегда. Иди и посмотри сама. У меня есть заботы поважнее, чем твой аппетит!
Когда Люсинда уже лежала в постели, глядя неподвижными глазами вверх, на полог, а Диана рылась в корзине фрау Шмидт, Мэри снова подошла к камину. Жюстина все еще беседовала со служанкой. Когда Мэри подошла, Жюстина повернулась к ней.
– Агнесса говорит, что для нас приготовили еще одну комнату. Но, думаю, нам лучше держаться вместе. Вы втроем поместитесь на этой кровати, а я постелю себе одеяла на полу. Агнесса, – обратилась она к служанке, – не могли бы вы принести нам еще одеял? Teppiche… то есть, я хочу сказать, Decken. Und Kissen. Подушки. – Вновь обернувшись к Мэри, она добавила: – Агнесса говорит, что ей велено запереть нас на ночь. По мне, пусть уж лучше нас запрут вместе, чем по отдельности.
– Согласна, – сказала Мэри. – А ты не спрашивала, где мы?
– В Штирии, как мы и догадывались, это очень далеко от Будапешта. – Скорее уж – как Жюстина догадывалась! Мэри никак не могла приписать себе эту заслугу. – Это замок, вернее, бывший замок семейства Карнштейн. Вот это, – Жюстина показала на портрет над камином, – последняя из них, графиня Миркалла Карнштейн. Видишь, ее имя выгравировано на раме. Агнесса говорит, она была ужасной женщиной – купалась в крови невинных девушек, чтобы сохранить свою красоту. Если я верно поняла по-немецки, в чем я, правда, не уверена, она сказала, что Карнштейны были семьей вампиров, которые в давние времена охотились на людей в этих краях.
– Вампиров! – воскликнула Диана. – Как в «Вампир Варни, или Кровавый пир»? – Она уже отыскала что-то съестное – а, хлеб, который Мэри купила утром в гостинице, где они провели предыдущую ночь. Кажется, это было так давно! Там вроде бы оставался еще ломоть – Мэри совсем о нем забыла. Диана откусила от большого куска, явно отломанного руками, подошла к ним и стала уважительно разглядывать портрет.
Мэри: – Ну правда, Диана, что за чепуху ты читаешь.
Диана: – Ничем не хуже, чем книги Кэтрин. Ай! Ты меня укусила! Это уже лишнее!
Кэтрин: – Как и твое замечание. Лишнее, и к тому же несправедливое. «Варни» – это дешевые мелодраматические ужасы. А я пишу современную экспериментальную прозу.
Диана: – У тебя бешенство, на что хочешь спорю.
– Таких вампиров, каких описывают в твоих книжках с продолжениями, на свете не бывает, – сказала Жюстина. – Термин «вампир» – не более чем метафора. Без сомнения, Карнштейны были жестокими господами, что было не редкостью при феодальной системе. Суеверия основывались, вероятно, на случаях болезни, таких, как у Люсинды, – я предполагаю, что это крайняя форма анемии, вызванная или искусственно поддерживаемая профессором Ван Хельсингом в пока что непонятных нам целях. Важно одно – мы в самой дальней глуши. Ближайший к нам город – Грац, но самим нам туда никак не добраться, а помочь некому. Все слуги в этом замке – это герр Ференц, его сыновья Денеш с Яношем и Агнесса. Я спросила ее, почему она согласилась вот так кормить собой кого-то. Насколько я поняла, Хайд ищет какое-то лекарство для своего товарища – он тоже живет в этом замке, но в полном уединении. Агнесса никогда его не видела – в его комнату разрешается входить только Яношу. Агнессина мать очень больна. Хайд обещал, что, если ему удастся излечить своего больного друга, он вылечит и Агнессину мать тоже. Он сказал ей, что кровь Люсинды – сильнодействующее лекарство. В общем, как видишь, никто из этой семьи нам помогать не станет.
– Что ж, думаю, нам лучше продолжить этот разговор в другой раз, – сказала Мэри. Насколько хорошо Агнесса понимает английский? Неизвестно, но Мэри подозревала, что все, подслушанное Агнессой, будет передано ее отцу – или Хайду. – Спасибо, Агнесса, – сказала она, оборачиваясь к служанке. Достала из поясной сумки золотую крону и протянула ей. Во враждебной обстановке подобный жест никогда не повредит.
– Köszönöm… danke
[97], – сказала Агнесса, присев в книксене. – Я принесу Wasser und Seife
[98].
Когда она вышла, Диана сказала:
– Ну и пусть себе запирает дверь. Мне ее открыть – плевое дело.
– Думаю, Хайд это прекрасно понимает, – ответила Мэри. – Наверняка именно этого он от тебя и ждет. Он ведь даже отмычки у тебя не забрал?
Диана покачала головой и похлопала себя по карману, где, видимо, они и лежали. «И нож оставил ей, – с горечью подумала Мэри. – Только мой револьвер отобрал». Вообще-то это был его револьвер, но тот, кто бросил ее четырнадцать лет назад, теперь едва ли имеет право на что-то претендовать!
– Да и смысла никакого нет бродить по замку в темноте. Жюстина, ты не могла бы достать Бедекера? Можно хотя бы приблизительно отыскать на карте, где мы находимся. А потом, думаю, нам не помешает поспать. Если мы не отдохнем, то завтра будем мало на что способны. Нам нужно выяснить, что происходит, а главное, как нам отсюда выбраться!
Когда Агнесса принесла горячую воду для умывания и показала, где стоит ночной горшок (под кроватью), они переоделись в ночные рубашки. Мэри и Жюстина помогли Люсинде, которая, кажется, впала почти что в кому. Мэри уложила ее, а затем Диану на большую кровать. Там осталось еще достаточно места и для нее самой.
– Почеши мне спинку, – сказала Диана. Что за капризы! Но через несколько минут она уже храпела, Люсинда, кажется, тоже заснула, и Мэри вернулась к камину, где Жюстина сидела на ворохе одеял и подушек, из которых она сложила что-то вроде матраса. Мэри присела на краешек.
Не слишком-то удобная постель будет у Жюстины, но она хотя бы не брыкается по ночам, как Диана.
– Я нашла Грац, – сказала Жюстина. Она раскрыла Бедекера – маленькую красную книжечку – и развернула большую карту, вклеенную в самом начале. – Судя по тому, что рассказала Агнесса, мы находимся где-то здесь. – Она ткнула пальцем где-то между подписью «Грац» и красной линией – видимо, венгерской границей. Будапешт был совсем в другой стороне. – Мы очень далеко отклонились от нашего маршрута.
– Черт возьми. – Мэри не нашлась, что еще сказать. Она глядела на гаснущий огонь – тени от него разбегались по каменным стенам, а его отблески придавали портрету Миркаллы Карнштейн зловещий вид. Наконец она спросила: – Как ты думаешь, у Люсиндиной крови и правда есть какие-то целебные свойства?
Жюстина натянула одеяло на плечи.
– Может быть, именно этого профессор Ван Хельсинг хотел добиться своими экспериментами. Мы знаем, что кровь необходима для жизни. Пока мы живы, она циркулирует в нашем организме, – это доказал Уильям Гарвей. В крови есть нечто целебное – вспомни, как затягивается рана, нарастает новая кожа, и остается только шрам. Вероятно, Ван Хельсингу удалось придать крови Люсинды необычные свойства – мы сами видели, как те люди, что следили за лечебницей, оживали после смертельных ран, а Ирен считает, что это его последователи. Я удивилась, что твоя рана так быстро зажила, после того как Люсинда пила твою кровь. Может быть, в этом и состоит цель эксперимента – каким-то образом ускорить заживление.
