– Дорогая моя, – сказал он, глядя ей прямо в лицо – кажется, впервые за все время. Она вдруг заметила, что глаза у него точь-в-точь такого же цвета, что и у нее: серо-голубые, переменчивого оттенка. Во всем остальном его внешность изменилась до неузнаваемости, а вот глаза остались прежними. Он нервно потер руки и стал расхаживать взад-вперед. – Будем честны друг с другом. Ты не хуже меня знаешь, что кровь мисс Ван Хельсинг обладает определенными свойствами – во всяком случае, должна обладать. Я читал отчет Ван Хельсинга по этому вопросу в журнале Общества алхимиков. Общий принцип он изложил весьма четко, а вот в детали метода не вдавался. Сейчас ее кровь должна уже иметь целебные свойства. Если он узнает, что я похитил его дочь… Я знал его, очень давно, когда еще был членом общества. Он был известен как превосходный боксер и друг лорда Куинсбери. Никто не захочет ввязываться в драку с таким человеком. Но я рискнул бы вызвать на себя его гнев, лишь бы узнать, почему ее кровь не действует.
Ах, так вот почему его волосы в таком виде! Он чуть ли не рвал их от досады.
Жюстина шагнула вперед.
– По-моему, о состоянии Люсинды нам известно значительно меньше, чем вам. Мы не читали никаких отчетов. Мы знаем только, что ей почему-то необходимо пить кровь и что она уснула глубоким сном – а может быть, уже проснулась, пока нас не было?
Хайд покачал головой.
– Нет, она в коме. Я надеялся, она мне что-нибудь расскажет об исследованиях своего отца – но нет. Я не смог ее разбудить, как ни старался.
– Вы сами виноваты, – резко сказала Мэри. – Не нужно было утром брать у нее кровь.
– Мэри, ты же моя дочь, тебе не пристало путать последовательность событий и причинно-следственную связь. Я взял у нее кровь, и после этого она впала в кому, но одно с другим никак не связано. Я взял у нее крови не больше, чем обычно берет врач, – это не могло привести к таким тяжелым последствиям. Ухудшение ее здоровья – результат эксперимента Ван Хельсинга. Но почему? Она же, наоборот, должна была стать сильнее, крепче, здоровее. Ее кровь должна исцелять от всех болезней, заживлять раны, даже смертельные.
– Как у тех людей, с которыми мы столкнулись в Вене, – сказала Жюстина.
– Именно, – отозвался Хайд. – И позвольте мне заметить, что это была храбрая битва: Денеш Ференц видел все от начала до конца и пересказал мне в весьма живописных выражениях. Насколько мне известно, он наблюдал за вами из окна одного из близлежащих домов.
– Видимо, это объясняет то, что он сказал мне сегодня, – сказала Жюстина.
– Выходит, вы шпионили за нами! – сказала Мэри. – И давно?
Может быть, с тех самых пор, как они уехали из Англии?
Хайд улыбнулся, и зловещее обаяние вернулось к нему. Ну, она-то ему не поддастся.
– Не за вами, моя дорогая, хотя мне всегда приятно знать, как у тебя идут дела. Денеш следил за больницей, а еще за людьми, которые тоже следили за больницей, – сообщниками Ван Хельсинга, как ты, вероятно, догадываешься. Однажды он заметил, как что-то блеснуло в окне гостиницы, где вы остановились. Он весьма разумно заключил, что это должна быть подзорная труба, заплатил хозяину гостиницы и получил от него необходимые сведения. Затем телеграфировал мне, а я ему. Ближайший отсюда телеграф – в деревне, но Агнесса ходит туда на рынок, так что нам нетрудно было поддерживать связь. Мистер Ференц – действительно кучер и обычно водит дилижанс из Вены в Будапешт. Благодаря этому и удалось без труда доставить вас сюда. Однако, хоть я и рад удовлетворить твое любопытство, насколько это в моих силах, сейчас мне крайне необходима любая информация, какая у тебя только есть о миссис Ван Хельсинг, – точнее, о свойствах ее крови.
– Но мы ничего не знаем, – сказала Мэри. – Жюстина сказала вам чистую правду. Люсинде нужно пить кровь – от любой еды ее рвет, она даже пить не может ничего, кроме воды. У нее все руки в следах от уколов. Точно такие же были у ее матери, которая погибла в том бою. Может быть, и не погибла бы, если бы Денеш хоть чем-то помог нам, вместо того чтобы шпионить! Мы знаем, что профессор Ван Хельсинг проводил эксперименты с ней и с ее матерью, но не знаем какие и не знаем, почему он определил ее в заведение для душевнобольных. Нам об этом ничего не известно.
Хайд снова запустил пальцы в волосы. Вид у него был удрученный и раздосадованный.
– И, кстати, почему это так важно? – спросила Мэри. – Зачем вам ее кровь? Почему вы брали ее дважды?
Он поднял на нее глаза – широко распахнутые и такие искренние, что Мэри сразу же насторожилась.
– Ты ведь, конечно, понимаешь, какую пользу его открытие может принести человечеству. Ты только представь, Мэри. Переливанием крови можно будет лечить болезни! Взять, к примеру, Анну Ференц – она умирает от рака. Без этого открытия она не проживет и года. Ты хочешь отнять у нее такое лекарство? А представь, сколько еще жизней можно было бы спасти…
– А ваша выгода в чем? – Мэри не поверила ему ни на секунду.
– Как в чем – в развитии науки, разумеется! Хотя и жить человеку на что-то нужно. Если бы мне предложили некоторую компенсацию, я бы, разумеется, не отказался. Мои расходы в последнее время, к сожалению, сильно возросли – взять хотя бы аренду замка. Мои личные средства почти на исходе.
– Другими словами, – сказала Жюстина, – вы намерены разбогатеть. Богатые будут покупать себе здоровье и жизнь, а бедные страдать так же, как и раньше. И сколько жизни можно купить? Что именно заживляет эта чудодейственная кровь?
– О, вы задали тот самый вопрос, на который я больше всего хотел бы найти ответ, – весело отозвался Хайд. – Такая кровь способна исцелять – это нам известно, ведь те люди, в которых вы стреляли, воскресли вскоре после того, как вы сочли их мертвыми. Но способна ли она победить саму смерть? Способна ли предотвратить эту горькую участь, уготованную нам всем? Если так…
– Если так, то вы создадите людей, которые никогда не умрут, а они вам заплатят кругленькую сумму, – сказала Жюстина. – Вы омерзительны, мистер Хайд. Вы не заслуживаете нашей помощи, даже если бы мы были в силах ее оказать. Мэри, думаю, нам нужно подняться к Люсинде. Нужно хотя бы позаботиться о том, чтобы она не испытывала никаких неудобств.
Мэри восхищенно посмотрела на Жюстину. При своем высоком росте она выглядела в гневе почти величественно. С нее можно было писать Немезиду, богиню справедливого возмездия.
Жюстина: – Боже мой, Кэтрин. Я бы покраснела, если бы могла краснеть!
Диана: – А почему не можешь?
Жюстина: – Я же мертвая, ты что, забыла? То есть живая, конечно, но… Люсинда отказалась пить мою кровь, потому что это кровь покойницы.
Мэри: – Я уверена, она не хотела тебя обидеть.
Новый крик нестерпимой муки! А потом слова:
– Эдвард! Будь ты проклят, Эдвард!
Это где-то дальше по коридору.
