Мэри вздрогнула, будто очнулась. История Кармиллы так увлекла ее, что она забыла, где находится. И правда, в гостиной уже темнело. Пока Кармилла молча ждала, Лаура велела принести несколько ламп и разожгла камин, где уже были сложены дрова. Пришла экономка с двумя лампами и поставила их так, чтобы они как можно ярче освещали комнату. За ней вошла горничная с новым подносом с пирожными и свежезаваренным чайником. Диана тут же взяла два маленьких пирожных, и Мэри уговорила Жюстину взять одно, а также выпить бокал хереса, который Лаура налила ей из граненого графина. Сама она тоже выпила еще чашку чая, радуясь тому, какой он горячий и крепкий.
– А дальше? – спросила Диана с полным ртом. – Досказывайте уже.
Мэри хотела было одернуть ее, но ей и самой хотелось дослушать историю Кармиллы до конца.
Кармилла взъерошила Персефоне шерсть на загривке и почесала ее за ушами. Собака-волк, лежащая головой у Кармиллы на коленях, вытянула шею и тявкнула разок – просто чтобы дать понять, что нужно погладить еще.
– Чтобы вам было понятно продолжение моей истории, а также то, что произошло с Люсиндой, я должна немного рассказать вам о вампиризме – болезни, в своем роде не менее ужасной, чем сифилис или туберкулез. Видите ли, вампиризм делает больных сильнее физически, но разрушает их разум. Через несколько недель, иногда месяцев вампир сходит с ума. Превращается почти в животное. Хотя вампиры могут жить веками, им редко это удается. В своем безумии они наносят вред самим себе или нападают на других, часто своих же родных или односельчан – тогда на них охотятся и убивают, по древнему обычаю. Мой крестный думал, что я тоже сойду с ума, но этого не случилось. Очень немногим из нас, тех, кто заразился этой болезнью, все же удавалось сохранить душевное здоровье. Мы сами не знаем почему. Мой крестный отец сказал мне, что еще один член Société des Alchimistes смог осуществить такой переход – англичанин Джон Ратвен, лорд Гленарван. Ратвен полагал, что это как-то связано с луной. Он был убежден, что ему нужно регулярно купаться в лунном свете.
– И это правда? – спросила Жюстина. – Это действительно как-то связано с лунным светом?
– Нет, никак. – В голосе Кармиллы звучало отвращение. – Результат воспроизвести не удалось – так мы потеряли нескольких крестьян. Либо Ратвен был доверчивым романтиком, либо он намеренно ввел нас в заблуждение. Мой крестный отец убежден в последнем, но Ратвен погиб, сражаясь за независимость Греции, поэтому я склоняюсь к первому!
– Погодите, вы хотите сказать, что ваш крестный отец – член Société des Alchimistes? – изумленно спросила Мэри.
– Был когда-то, – ответила Кармилла. – Его исключили, когда во главе общества встал новый президент. Она не одобряла его методы и, вероятно, была права. Даже меня некоторые его эксперименты приводили в ужас, а ведь у меня у самой совесть не без пятен – я тоже ступала на какие-то из этих путей исследования, пока не встретила Лауру. Она научила меня… состраданию.
Диана недоверчиво глядела на Кармиллу.
– Агнесса говорит, что вы купались в крови невинных девушек, чтобы сохранить молодость. Это правда? И что такое метафора? Жюстина говорит, что вампиры – это метафора… Это что, чудовище какое-то?
Кармилла громко рассмеялась.
– Почтенная миссис Мадар была бы весьма фраппирована, если бы я наполнила ванну кровью, уверяю тебя! Нет, это еще одно глупое суеверие. Я моюсь водой, которую приносит Юлия, горничная, и самым обычным мылом. Когда мне хочется побаловать себя, я добавляю в ванну «венгерской воды» для запаха. Вот и все. Я не старею из-за своей болезни и пью только кровь животных – по крайней мере сейчас. Как я уже сказала, Лаура хорошо на меня влияет.
– Так президент Общества алхимиков – женщина?
Мэри поставила чашку на стол и подалась вперед. Может быть, она ослышалась?
– А вас это удивляет? – спросила Кармилла. – Многие видные члены общества были женщинами, особенно за последнее столетие. По слухам, первой женщиной – членом общества была Гипатия Александрийская, но записей о тех временах не сохранилось. Разумеется, были среди них женщины и в то время, когда я заболела вампиризмом. Когда-то мой крестный хотел, чтобы и я тоже вступила в это общество, но мне казалось, что там одни нудные старики, ищущие богатства и бессмертия. Вот раньше я могла бы вступить – в начале века, когда лорд Байрон со своим кружком немного разворошил это болото. Я правильно выражаюсь по-английски?
Лаура кивнула и улыбнулась, словно развеселившись.
– Да, вполне правильно.
– Погодите, я что-то запуталась, – сказала Диана, нахмурив брови. – Вы ехали в карете со своим крестным отцом, графом. Что было дальше? Никому не интересно слушать историю Общества алхимиков.
– Вообще-то мне интересно, – сказала Мэри. Ей и правда очень хотелось послушать. Если они собираются бороться с этим обществом, нужно узнать о нем как можно больше.
Но Кармилла уже продолжала свой рассказ.
– Так вот, мы ехали в карете. Крестный не сомневался, что я сойду с ума. Но он поил меня своей кровью, так же, как я поила Люсинду. Через неделю мы добрались до его замка в Трансильвании. Там я и прожила с ним много лет. Мне больше некуда было идти: я лишилась и дома, и состояния. Крестный помог мне приспособиться к болезни. Вампиризм переносится нелегко. Поначалу меня мучила постоянная жажда крови, как при анемии. Но арендаторы графа знали: когда они забивают скотину для еды, нужно собрать кровь и отнести боярину – так они называли дворянство в этих краях. Они знали, кто он, но считали за честь служить такому человеку. Их родители и родители их родителей помнили боярина из этого замка. Он прожил на свете не один век. В своей человеческой жизни он был среди тех, кто воевал с турками и отстаивал границу христианского мира. В их глазах он был героем.
Мы ждали симптомов безумия, но они не проявлялись. Как так вышло, что я сохранила разум, несмотря на болезнь? Моего крестного заразили вампиризмом в турецкой темнице – это была распространенная пытка в те дни, как у турок, так и у защитников Священной Римской империи. Воина заражали, а затем отпускали, чтобы он вернулся к своим и распространил болезнь среди них. В первые дни болезни он и правда пытался заражать своих солдат, чтобы сделать их сильнее, чтобы их было труднее убить. Но почти сразу же они начинали повреждаться в уме. Через несколько недель они уже были не лучше животных. Граф обнаружил, что на какое-то время можно поддерживать их боеспособность с помощью месмеризма – но загипнотизированный солдат способен лишь выполнять приказы, не более того. Думать самостоятельно он не может.
Меня заинтересовало это явление – я ведь еще до трансформации интересовалась лекарствами и болезнями. Мы вместе экспериментировали на тех, кто и так уже был на грани смерти. Чума, свирепствовавшая в наших краях в те годы, давала нам много материала для экспериментов. И мы стали экспериментировать с самой кровью. Может быть, существует какой-то пока неизвестный нам фактор, от которого зависит успех или неудача, – как при переливании крови, которое в большинстве случаев убивает пациента, но иногда спасает ему жизнь? Граф хотел понять саму природу крови. В периоды относительного мира с турками он переписывался с их учеными, далеко опередившими европейцев в понимании физиологии человека. Он еще помнил свои встречи с турецкими врачами в те дни, когда был в плену у султана. Турки были нашими врагами, но один из них, врач по имени Мустафа Ахмет бин Абдулла, стал ему близким другом и бережно ухаживал за ним в первые дни болезни. Вначале крестный предполагал, что, возможно, именно какие-то неизвестные нам познания турков об этой болезни и помогли ему сохранить разум, но когда увидел, что безумие обошло стороной и меня, решил, что этому должна быть какая-то иная причина. Он написал врачу великого визиря в Константинополе, не слишком надеясь на ответ: к тому времени война разразилась снова. Однако ответ пришел. Как оказалось, турки также пытались создать непобедимых воинов, но без особенного успеха. Врач великого визиря тоже не мог сказать, почему мы оба избежали безумия.
