Мэри Джекилл успела позавтракать раньше. Она была уже одета в прогулочный костюм: после нашего собрания она собиралась идти пешком через Риджентс-парк на Бейкер-стрит, 221Б. Девушка работала у знаменитого и несносного Шерлока Холмса чем-то вроде ассистента, секретаря и личной помощницы, не получая за свои труды должного признания, хотя сама и утверждала, что два фунта в неделю – вполне достаточное вознаграждение.
Диана, которая еще не завтракала, сидела рядом, развалившись на диване, растрепанная, как всегда. Ее вытащили из постели перед самым собранием, и она была все еще в ночной рубашке, поверх которой была накинута индийская шаль. Она что-то шептала Альфе, одной из наших двух котят, которой, по мнению миссис Пул, вообще не место было на диване в гостиной. И, однако, она сидела тут же, уютно примостившись в уголке Дианиной шали. Трудно было признать сестер в Мэри, с ее аккуратно уложенными и заколотыми шпильками на затылке волосами, и Диане, с ее веснушчатым лицом и копной рыжих кудрей, унаследованных от матери-ирландки. И, однако, они были сестрами, рожденными от одного отца, только в разных фазах его существования: Мэри была дочерью респектабельного химика, доктора Джекилла, а Диана – дочерью омерзительного мистера Хайда, убийцы, скрывавшегося от закона.
Диана: – Эй! Ты все-таки про моего отца говоришь.
У камина, как я уже упомянула, стояла Кэтрин Моро, созданная доктором Моро из пумы на острове в южных морях, где, в результате долгого мучительного процесса вивисекции, он превращал зверей в людей. В ней было что-то нездешнее: желтые глаза, едва заметные следы шрамов на смуглой коже. В своем респектабельном костюме она по виду не отличалась от цивилизованного англичанина, однако в любой момент могла обнажить белоснежные клыки и впиться в горло кому угодно.
Мэри: – Ой, ради бога. Неужели все писатели так любят романтизировать самих себя?
И, наконец, на ковре у ее ног сидела Жюстина Франкенштейн, уже одетая в рабочую блузу. Ростом выше почти любого мужчины, бледнокожая и светловолосая, как та шведская девушка, из которой ее создал Виктор Франкенштейн (после того как ее повесили за убийство, которого она не совершала), Жюстина была самой тихой из нас, самой мягкой и нежной, хотя ей ничего не стоило в одиночку поднять тележку уличного торговца. На носу у нее было пятнышко краски.
Жюстина: – Правда?
Кэтрин: – Не помню, но так описание выходит живее. А вообще-то, скорее всего, правда. Обычно так и есть.
– И к тому же я знаю, где Вена, – ответила Диана на вопрос Мэри.
В этот момент Элис просунула голову в дверь:
– Можно уже убирать тарелки после завтрака, мисс?
Вопрос был обращен к Мэри. Хоть мы и жили на Парк-Террейс, 11, все вместе, она оставалась общепризнанной хозяйкой дома.
– Да, конечно, – сказала Мэри. – Ты же знаешь – если хочешь, ты всегда можешь выставить нас из комнаты – или сесть и позавтракать с нами.
Как бы не так! Невзирая на свою роль в недавних приключениях, Элис всегда настаивала: она всего лишь судомойка. «Не хочу я участвовать в ваших расследованиях этого Общества алхимии или как его там, меня и так уже чуть было не убили в прошлый раз, благодарю покорно».
Вот и теперь она тихо, как мышка, шмыгнула за дверь.
– Ничего, что я не еду в Вену, а остаюсь в Лондоне? – спросила Беатриче. – Я ведь могла бы вам там пригодиться, я знаю.
– Конечно, могла бы. – Мэри встала и разгладила складки на юбке. – Но ты нужна нам здесь: кто-то должен охранять Элис и миссис Пул и следить, чтобы Диана не натворила каких-нибудь глупостей. А если вздумаешь, – она перевела взгляд на сестру, – Беатриче тебя отравит. Имей в виду!
– Я еще даже не завтракала, а ты сказала Элис, что можно убирать со стола, – сказала Диана.
– Сама виновата – столько времени провалялась в постели. Попроси чего-нибудь у миссис Пул, только смотри, чтобы она не увидела, что ты притащила сюда Альфу. И оденься уже, бога ради!
Диана двинула Мэри ногой по лодыжке, но не сильно, почти любя. Если бы Диана хотела лягнуть всерьез, было бы больно по-настоящему.
Диана: – Еще бы!
– Что ж, думаю, пора тебе рассказать об этом мистеру Холмсу, – сказала Кэтрин. – Мы уже рассчитали, во что обойдется эта поездка, решили, кто поедет, знаем маршрут поездов. Пора ехать, и как можно скорее.
– Знаю, – сказала Мэри. – Я собираюсь сказать ему сегодня. Может быть, он нам что-нибудь посоветует по поводу того, как спасти Люсинду Ван Хельсинг. Да и в любом случае мне ведь нужно попросить у него отпуск. Мы даже не знаем, как долго там пробудем.
А теперь, думаю, самое время перейти к более традиционной форме повествования – с одним центральным персонажем для каждой истории. Однако истории о монстрах никогда не бывают полностью традиционными. И к тому же девятнадцатый век идет к концу. Я считаю, что новое столетие принесет с собой новые литературные формы, новые пути исследования мира…
Мэри: – Не думаю, что наших читателей увлечет лекция о модернизме!
Кэтрин: – Пожалуй, ты права.
Мэри вновь разгладила юбку, хотя Дианин пинок почти не нарушил порядок в ее одежде, а затем наклонилась и поцеловала сестру в макушку – быстро, чтобы не получить тумака.
– Ладно, я пошла, – сказала она. – Будь осторожнее в Перфлите, Кэт.
– Я возьму с собой Чарли, – сказала Кэтрин. – Хочу, чтобы он еще раз осмотрел все вокруг лечебницы – не обнаружится ли чего-нибудь подозрительного. Уже почти три месяца ничего не слышно – отчего это Общество так затаилось? Чем заняты доктор Сьюард и профессор Ван Хельсинг?
Мэри покачала головой. Она тоже не понимала, что происходит.
В передней ждала миссис Пул с вещами Мэри: шляпой, перчатками и сумочкой, висевшей на руке. Девушка в который уже раз подумала – и что бы она только делала без миссис Пул? Всю жизнь, сколько Мэри себя помнила, экономка была рядом: в детстве выступала в роли кормилицы и няни, чуть позже учила отдавать распоряжения слугам, вести домовые счета, ухаживать за матерью, когда миссис Джекилл стала постепенно терять рассудок. Миссис Пул была нерушимой скалой, на которую Мэри всегда могла опереться в трудные времена.
Миссис Пул: – Да бог с вами. Уж кто-кто, а мисс Мэри и сама способна позаботиться о себе.
Мэри: – Кэтрин, конечно, склонна преувеличивать – ну, знаете, привирать для эффекта, – но вот это как раз чистейшая и непреложная правда. Я и правда не знаю, что бы я делала без вас, миссис Пул.
– Замечательно у вас получилось, мисс, – проговорила экономка, разглядывая шляпку. – Почти незаметно, что этот чертенок остриг перья.
– Ну, если говорить откровенно, то, по-моему, без них даже лучше, да и черная лента мне нравится, – сказала Мэри. – Создает контраст с серым фетром. Может быть, теперь Беатриче прекратит свои бесконечные речи о том, что популяция птиц уничтожается ради дамского кокетства.
